Остается притвориться, будто ничего не знает, и попытаться потихоньку переиграть Кил'джедена. Хотя, очевидно, могущественный, этот «Великий благодетель», едва ли способен читать в душах.

От этой мысли шаман несколько оживился. Да, можно смягчить вред, нанесенный этим самозванцем. Так он, Нер'зул, продолжит по-настоящему служить своему народу.

Истощенный телесно и душевно, Нер'зул ввалился в свой шатер перед самым рассветом, желая лишь одного: рухнуть в постель и заснуть, надеясь забыть, хотя бы на краткое время, ужас, принесенный им самим в этот мир.

Но невыносимо яркий свет ослепил его. Шаман пал на колени.

— Так ты готов предать меня? — произнес из сияния Великий.

Нер'зул вскинул руки, тщетно пытаясь защитить глаза от невыносимого блеска. Живот болезненно скрутило — вот-вот стошнит от страха.

Свет чуть померк — и шаман опустил руки. Рядом с Кил'джеденом стоял Гул'дан, усмехаясь криво.

— Гул'дан, ученик мой, — прошептал Нер'зул в ужасе, — что ты наделал?

— Я рассказал Кил'джедену о крысе, — сообщил Гул'дан с той же кривой ухмылочкой на лице. — Ему решать, что сделать с тварью, вздумавшей предать его.

На Гул'дановых плечах еще не растаял снег.

До оцепеневшего от ужаса Нер'зула вдруг дошло: ученик, жадный до власти — и как можно было не замечать этого столь долго? — выследил учителя.

Выслушал слова предков… и продолжает стоять рядом с Кил'джеденом после всего узнанного? На мгновение страх и ненависть исчезли — Нер'зул просто пожалел существо, павшее столь низко.

— Мне досадно и горько, — пожаловался Кил'джеден, и шаман глянул на него недоуменно. — Я избрал тебя. Я дал тебе мою силу. Я показал, что нужно твоему народу, чтобы не остаться вторым в этом мире, чтобы обрести новое могущество.

— Ты обманул меня! — выпалил Нер'зул, не думая. — Ты насылал фальшивые видения, ты оскорбил предков и все, что нам дорого. Не знаю, зачем ты делаешь это, но уж точно не из любви к моему народу!

— Но ведь он процветает. Он един впервые за много столетий.

— Объединенный ложью? — спросил Нер'зул презрительно.

От собственной дерзости кружилась голова.

Вот так встать, смело высказать все — и пусть это чудовище, разъярившись, убьет. Все проблемы решатся разом.

Но Кил'джеден вовсе не вскипел яростью, как рассчитывал шаман. Вместо этого он вздохнул глубоко, покачал головой — ни дать, ни взять, родитель перед провинившимся чадом.

— Ты еще можешь искупить вину, — предложил он, — У меня есть задание для тебя. Исполнишь — и я прощу твое сомнение во мне.

Нер'зул раскрыл рот, чтобы снова выкрикнуть непокорное, обличающее, но слова почему-то не захотели звучать. Мгновение силы и отчаяния миновало — шаман хотел умереть не более, чем любое другое разумное существо, и потому смолчал.

— Меня тревожит произошедшее с вождем Северных Волков не в последнюю очередь потому, что он не единственный, подавший голос против общего дела. Есть и другие — носитель Молота Рока, к примеру, кое-кто в клане Ветряной Мельницы и в клане Красных Ходоков. На это можно было бы не обращать внимания, но подающие эти голоса — далеко не последние орки в кланах. Они — риск успеху моего плана. Поэтому нужно гарантировать их покорность.