Землю окутал густой дым, ввысь вздымаются черные, веерообразные взрывы. Огненные языки пламени мечутся по вражеским траншеям и окопам, будто вылизывают искалеченную землю. Она дрожит, как в лихорадке, и качается, как палуба корабля в шторм, грозясь выскользнуть из-под ног. Порой кажется, что земля не выдержит этих ударов и расколется на огромные глыбы, хороня под собой все живое и мертвое.

Безмолвно, напряженно, выжидаючи глядели на разразившийся артиллерийский ураган бойцы и командиры. Пыльно-дымное марево занавесило горизонт. Дышать становилось все трудней и трудней. Мелкий песок хрустел на зубах, а в горле першило, саднило, от кислых угарно-едких запахов взрывчатки подташнивало.

Но вот разрывы скучились и неторопливо поползли дальше, в глубину вражеской обороны. Противник не проявлял ни малейших признаков жизни. Всем, кто наблюдал за разбушевавшимся огнем, казалось, что противника там и не было, что такая щедрая артиллерийская подготовка вовсе ни к чему.

И тут огонь, словно натолкнувшись на какую-то преграду, вернулся назад, будто захотел проверить, а все ли им сделано так, как надо, и с еще более яростной силой стал метаться на переднем крае по позициям врага, расчищая его огненными метлами.

Рушились траншеи, окопы, с треском и грохотом разлетались брызгами щепок накатники блиндажей, укрытий, как игрушечные отлетали и кувыркались по земле пулеметы, минометы, орудия…

В бинокль были видны свернувшиеся пожухлые листья, вражеские трупы на брустверах траншей и окопов. Так «бог войны» беспощадно расправился с вражеской обороной, расчистив дорогу нашей пехоте и танкам.

Но вот стена огня разрывов, удаляясь, ушла за высоту, и только изредка на горизонте вспыхивали ее прощальные залпы. А на брустверах наших позиций засверкали штыки, вылезли тупорылые стволы автоматов с пузатыми дисками, выкатилась из траншей волна — поднялась в атаку пехота. И побежала перекатами через ложбины, бугры, то пропадая в оврагах и балках, то вновь появляясь.

Прошло около часа после начала атаки нашей пехоты и танков, и тут только дал о себе знать противник. С вражеских позиций донеслись редкие ответные выстрелы, автоматные очереди и, наконец, первые артиллерийские разрывы в третьей, четвертой волне цепей советских войск. Но уже поздно. Наша пехота пустила в ход свою «карманную артиллерию» — гранаты, ощетинилась штыками. Сейчас начнется самый яростный рукопашный бой. По степи раскатилось прибоем мощное русское «ура».

Все яснее и четче доносятся частые, сухие, будто выстрелы детских хлопушек, разрывы гранат, короткие автоматные очереди, одиночные выстрелы винтовок. Бой на какое-то мгновение как бы ослабевает, замирает… Но это только обманчивое впечатление, создаваемое расстоянием, ограничившим видимость и притупившим слух. Атака по-прежнему идет неудержимо…

Командующий танковой армией генерал Кипоренко стоял в траншее, на своем наблюдательном пункте, с тревогой всматриваясь вдаль. Туман плотной завесой закрыл все впереди. «Ни черта не видно, — думал он. — Как же управлять боем?» Он то и дело глядел на часы. Прошло уже несколько минут, как началась артиллерийская подготовка. Вслед за «катюшами» ударила артиллерия и минометы. Рядом с Кипоренко стоял начальник танковой армии генерал Геворкян. Он что-то говорил командующему, но слов его не было слышно и губы шевелились, как в немом кино.

Воздух безраздельно заполнил сплошной гул, свист и рев мин и снарядов. Окрасился в оранжево-багровые цвета серый полог тумана, на котором выплескиваются темные ветви раздробленной земли, разбрасываемые взрывами то тут, то там, по всему горизонту.