Однако у мисс Брукс был такой вид, словно ее вот-вот хватит апоплексический удар. Граф невольно сделал несколько шагов к ней.

– Вы работаете здесь с нынешнего лета, мисс, не так ли? – справился он. – Преподобный отец Блондел считает вас достойной этого поста. Он говорил мне об этом. Я слышал о вас только хорошие отзывы.

От такой похвалы некрасивое лицо мисс Брукс засияло.

– Благодарю вас, милорд, – пролепетала она. – Я стараюсь, милорд. Граф улыбнулся.

– Вы подготовили детей к чтению вслух? – спросил он. – Ее сиятельство графиня вскоре захочет послушать ваших учеников. Надеюсь, мы не нарушили ваше расписание?

– О нет, нет, милорд, – поспешила заверить его учительница. – Это такая честь для нас, милорд. Больше, чем честь!

– В таком случае вы не будете возражать, если до этого мы побеседуем с детьми? Мы не будем говорить с ними об учебе, мисс. Ведь сейчас Рождество. – Он снова ободрил ее улыбкой.

Мисс Брукс боялась именно этого, что было видно по тому, как она облегченно вздохнула, а затем почти с благоговением взглянула на графа.

Теперь, как понял он, у него не было иного выбора. Придется повернуться к классу и заговорить с детьми, хотя его жена все еще продолжала беседовать с ними. Граф был близок к панике. О чем можно говорить с деревенскими детишками? Как Элинор удается быть такой непринужденной, словно беседа с детьми доставляет ей удовольствие?

– У вас завтра утренник, не так ли? – наконец спросил он у ближайших к нему мальчишек. Дурацкий вопрос, потому что ответ ему известен.

Дети дружно закивали головами, глядя на графа округлившимися от страха глазами.

Граф, улыбаясь, лихорадочно придумывал, что сказать дальше.

– Но у нас нет места, – вдруг пискнул чей-то голосок.

Граф, отыскав глазами говорившего, вопросительно вскинул брови.

– Нет места? – подбадривающе произнес он. – Как это понять?

– Это значит, милорд, что на празднике не смогут присутствовать все родители. Класс слишком мал, – услышал он приветливый, но чуть насмешливый голос Элинор. – Дети мне все уже рассказали. Церковь, где достаточно места, закрыта, так как еще летом в ней прохудилась крыша.

– Да, я об этом знаю, – поспешил ответить граф, – и несколько дней назад уже распорядился, чтобы ее починили.

Это известие было радостно встречено кое-кем из учеников. Починили на деньги вашего отца, словно говорили глаза графа, когда их взгляды встретились. Это было неосознанной попыткой графа защититься от неизбежного упрека в его адрес, ибо он был уверен, что в этот момент только такая мысль могла прийти в голову его жене. Однако Элинор мило улыбнулась.

– А пока, – промолвила она, – утренник может состояться или в переполненном классе, или же в церкви с продырявленной крышей.

– Если мы не найдем иного выхода, – ободрился граф.

– О, ваше сиятельство, – растерянно пролепетала совсем сбитая с толку учительница, – его можно, как всегда, провести в классе. Дети, нехорошо обременять их сиятельства графа и графиню такими пустяками.

– Это не пустяки, мисс Брукс, – уже решительно возразил граф, повернувшись к учительнице. – Мы непременно найдем выход. – Он посмотрел на жену. Она все еще улыбалась, словно угадала его мысли. Более того, она читала их, он в этом был уверен. Разве муж и жена не должны читать мысли друг друга? В этот момент он почувствовал нечто странное, почти мистическое.

– Наш дом полон гостей, мисс Брукс, – промолвила Элинор. – Все будут в восторге, если удастся побывать на детском концерте.