Она свернула на Хемлок-стрит, и первое, что бросилось в глаза, — это их дом. Единственный, на крыше которого не было снеговика. Что ж, это на совести Лютера. Их симпатичный двухэтажный дом красного кирпича выглядел так, словно они, Крэнки, какие-нибудь индуисты или буддисты и не верят в Христа и Рождество.

Нора стояла в гостиной и смотрела на то место, где всегда возвышалась нарядная, сверкающая огнями елка. Впервые за все время собственный дом вдруг показался Норе пустым, холодным и неуютным. Прикусив губу, она решительно направилась к телефону. Но оказалось, что Лютер вышел куда-то перекусить. Среди изъятой из почтового ящика корреспонденции между двумя конвертами с поздравительными открытками она вдруг увидела то, при виде чего сердце у нее замерло. Письмо авиапочтой, из Перу. Испанские слова на штампах и марках.

Нора уселась в кресло и вскрыла конверт. Две странички, исписанные таким знакомым и прелестным почерком. Каждое слово Блэр было для нее драгоценно.

Время в перуанской глуши она проводит просто замечательно. Нет ничего лучше, чем жить в индейском племени, история которого насчитывает семь тысяч лет. Да, конечно, согласно нашим представлениям, они жутко бедны, зато здоровы и счастливы. Дети поначалу сторонились ее, но теперь привыкли, просто не отходят и хотят учиться. Еще несколько фраз о совершенно чудесных перуанских ребятишках.

Живет она в травяной хижине вместе со Стейси, новой подружкой из штата Юта. Поблизости живут еще двое добровольцев из Корпуса мира. Сотрудники корпуса организовали здесь небольшую школу еще четыре года назад. Словом, она жива-здорова, кормят прекрасно, никаких опасных болезней и агрессивных диких животных здесь не наблюдается, а работа — необыкновенно интересная.

В последнем абзаце Нора нашла поддержку, в которой так отчаянно нуждалась сейчас. Блэр писала:

"Знаю, вам будет трудно без меня на Рождество, но, пожалуйста, не грустите. Здешние дети ничего не знают о Рождестве. Они вообще так мало имеют и столь немногого хотят, что я постоянно испытываю чувство вины — из-за бездумного и бессмысленного материализма нашей культуры. Здесь нет ни календарей, ни часов, так что сомневаюсь, что узнаю, когда наступит и кончится это самое Рождество.

И потом, мы в будущем году встретим его вместе, ведь правда, мамочка?"

«Умница девочка», — подумала Нора. Перечитала письмо еще раз и преисполнилась чувством гордости не только потому, что вырастила такую мудрую и добрую дочь, но и по той причине, что сама решила пренебречь в этом году бездумным и бессмысленным материализмом западной культуры.

Она позвонила Лютеру и прочитала ему письмо по телефону.

* * *

В понедельник вечером они отправились на гулянья! Нельзя сказать, что торговый центр был любимым местом Лютера. Но он чувствовал: жену нужно куда-то вывести. Сначала они пообедали в пабе, потом двинулись сквозь толпу людей дальше, к кинотеатру, где шла какая-то романтическая комедия с участием звезд. Восемь баксов за билет, и Лютер знал, что ему предстоит проскучать целых два часа, следя за тем, как высокооплачиваемые клоуны, силясь рассмешить публику, следуют примитивным перипетиям скудоумного сюжета. Но Нора очень любила кино, и он охотно пошел ради нее на эту жертву. Как ни странно, в зале было пусто, и Лютер неожиданно понял, что все остальные посетители торгового центра занимаются покупками. Он поуютнее устроился в кресле с пакетиком попкорна и вскоре заснул.

А проснулся от толчка в ребро.