— Как думаешь, у Блэр все хорошо? — все же не выдержала она.

— У нее все отлично, — ответил Лютер, даже не подняв от газеты глаз.

Потом они стояли у окна, говорили о Шёлях и смотрели, как уезжают Трогдоны. Машин на Хемлок-стрит становилось все больше, народ двинулся в ад — по магазинам за последними покупками. Перед домом Крэнков остановился фургон доставки. Из кабины выпрыгнул Батч с коробкой. И едва успел подойти к двери, как Лютер уже распахнул ее перед ним.

— Веселого Рождества, — довольно неприветливо буркнул Батч и швырнул коробку едва ли не Лютеру в лицо.

Неделей раньше Батч уже что-то доставлял им с почты и довольно долго топтался на пороге в ожидании, что его отблагодарят за целый год безупречной службы. Лютер объяснил ему, что в этом году Рождество они не справляют. «Видишь, ни елки у нас нет, ни игрушек, ни лампочек, Батч. Ни подарков. Ни подсветки у дома. Ни снеговика на крыше. Просто пропускаем этот год, Батч. Ни календарей от полиции, ни фруктовых тортов от пожарной охраны. Ровным счетом ничего, Батч».

Батч ушел несолоно хлебавши.

В коробке находился заказанный по почте пляжный наряд под названием «Бока-Бич». Лютер напал на рекламу фирмы в Интернете. Он отнес посылку в спальню, запер дверь и примерил комплект, состоявший из гавайской рубашки с коротким рукавом и шортов. Расцветка была вызывающая, но наряд очень шел похудевшему и загоревшему Лютеру.

— Что у тебя там, Лютер? — забарабанила в дверь Нора.

Сочетание ярко-желтых и аквамариновых цветов, изображение — жизнь подводного морского царства. На голубом фоне плавали большие толстые рыбы с пузырьками воздуха, которые вырывались из их ненатурально широко разинутых ртов. Да, довольно эксцентрично. И немного глупо.

Лютер решил, что непременно полюбит этот наряд. И с гордостью будет носить его у бассейна на «Принцессе острова». Он распахнул дверь. Нора тихо ахнула и прижала ладонь ко рту. Лютер не спеша прошествовал через холл, коричневые от загара ноги приятно контрастировали с ковром цвета хаки. Затем он прошел в гостиную, где специально остановился у окна. Пусть вся Хемлок-стрит видит.

— Ты не будешь это носить! — взвизгнула за спиной Нора.

— Еще как буду!

— Тогда я никуда не еду.

— Поедешь как миленькая.

— Это просто ужас какой-то!

— Ты просто завидуешь, что у тебя нет такого костюма.

— Слава Богу, что нет.

Лютер обнял жену, и они с громким смехом закружились в танце. Нора хохотала так, что на глаза выступили слезы. Ее муж, всегда такой работящий и скромный, всегда так скучно и непритязательно одетый в «Уайли и Бек», теперь лез из кожи вон, чтобы походить на пляжного бездельника. И получалось это у него из рук вон плохо.

Зазвонил телефон.

Позже Лютер вспоминал, что перестали танцевать и смеяться они с Норой уже на втором звонке. Застыли посреди комнаты и уставились на телефон. Он продолжал звонить, и Лютер сделал несколько шагов, чтобы снять трубку. Все в доме вдруг замерло и стало напоминать кадры замедленной съемки. Так Лютеру, во всяком случае, казалось позже.

— Алло, — сказал он в трубку. По некой непонятной причине она показалась тяжелее, чем обычно.

— Это я, пап!

Лютер удивился, но удивление быстро прошло. Поразился, услышав голос Блэр, а потом сообразил, что ничего странного в этом нет. Очевидно, дочь смогла добраться до телефона и сейчас звонит родителям, желая поздравить с Рождеством. Ведь должны же быть в Перу телефоны.