— Проследите, чтобы начальник Оуэн не покинул здание до того, как я поговорю с ним. Это важно. Используйте все доступные средства.

Я пожал плечами. Это было вне моей власти. Все, что я мог сделать, — двигаться дальше и доверять инстинктам.

Хотя Сэйлс и просил у меня всего пять минут, казалось, по какой-то странной причине ему не хотелось начинать разговор. Я сел за стол напротив него и смотрел, как он нервно листает блокнот.

— Ты, наверное, знаешь, что девушка умерла, — наконец, подняв голову, сказал он.

— Я ожидал этого. Когда?

— Полчаса назад. После этого я кое о чем подумал. И сделал много тестов. Времени на проверку особо не было, но, думаю, она умерла по психосоматическим причинам, шеф.

— В это трудно поверить, — ответил я. — Расскажи поподробнее.

— Ее состояние было абсолютно нормально согласно всем количественным и качественным анализам. Мне кажется, ее убило внушение.

— Но как?

— Знаешь, можно загипнотизировать человека, дотронуться до его руки куском льда и сказать, что это был раскаленный металл. И появятся следы от ожога. Большинство физических симптомов можно вызвать внушением. Насколько я могу судить, девушка умерла от обезвоживания и асфиксии.

— Мы давали ей воду и кислород.

— Она не знала, что это кислород. Она даже не знала, что вообще дышит. Итак, ее мышечные рефлексы были парализованы, и... она умерла. Что касается увлажняющих процедур... — Сэйлс озадаченно покачал головой. — Звучит безумно, но, думаю, наша ошибка заключалась в том, что мы давали ей воду, считая ее обезвоженной. Шеф, как близко вы подходили к озеру? Вы уверены, что там вода?

В моей голове снова прозвенел звонок. Вода? Вода? Конечно, это не вода, по крайней мере, не такая, как мы представляем ее себе.

— Пока я об этом не подумал, — продолжал Сэйлс, — то не мог понять, как она дышит под водой. Теперь, кажется, я кое-что начинаю.... Люди не могут дышать жидкостью, но в ней могут находиться... ну, какие-нибудь искусственные изотопы, позволяющие это делать. К тому же, что-то свело девушку с ума. Думаю, она была сумасшедшей. Можешь считать это вариантом шизофрении. Или одержимости, если хочешь. Ее сознание было полностью затуманено и порабощено... чем-то еще. — Он постучал пальцем по столу и затем, резко подняв голову, добавил. — Я взял образцы озерной... воды. Из ее тела. Это не вода. Возможно, когда-то это была вода, но сейчас она смешана с другими соединениями. Вещество кажется полуживым. Не протоплазма, но очень похоже. Я не смог выпарить или расщепить его никаким химикатом из тех, что уже опробовал. Там есть следы гемоглобина. Вообще, вещество во многом похоже на кровь. Но, — и это важно, шеф, — я не нашел ни одного лейкоцита. Понимаете, что это значит?

Я покачал головой.

— Одним из основных последствий нахождения организма в зоне с высоким уровнем радиоактивности является снижение количества лейкоцитов, что делает субъект более уязвимым к инфекциям. Число полиморфно-ядерных лейкоцитов уменьшается в той же пропорции. Это аксиома. Но вы, конечно, понимаете, о чем это говорит?

Я опять покачал головой. Во мне зарождалась глубокая тревога, но, прежде чем действовать, мне нужно было его выслушать. Я знал, что придется действовать. Думал, что уже знаю, что стану делать после того, как покину помещение. Но хотел сначала дослушать рассказ до конца. Я сделал жест, чтобы Сэйлс продолжил.

— Я заметил еще кое-что в... буду называть это вещество водой, — осторожно сказал он, — в воде присутствует значительное количество бора и лития. Конечно, вся зона Кольца находится под постоянным воздействием различных излучений, но для нас сейчас важны жесткое электромагнитное излучение и атомная радиация, потому что они участвуют в биологических реакциях.