Решив, что девочка не разглядела ее, Бет помахала снова и убедилась, что девочка отлично ее видела, так как смотрела прямо на нее своими прекрасными ангельскими глазами, но рука ее не поднялась в приветствии, и Бет была поражена выражением ее лица: оно оставалось таким же неподвижно-торжественным, без тени застенчивости. Вдруг ребенок стал быстро спускаться вниз и скрылся за деревьями в направлении величественного особняка, который только что стал виден с палубы.

Бет заинтересовалась домом и забыла о ребенке. Она подумала, что это, должно быть, тот самый Нилсгаард, которым во времена юности матери владела богатая старая дама, – ее ферма была самой большой в долине. Дом был внушительных размеров, весьма изящных пропорций, с окруженной колоннами верандой и красновато-коричневой крышей. Весь он словно мерцал бледно-серебристым светом на фоне темного леса. Из-за деревьев было трудно определить, зашла ли девочка в дом, но старая хозяйка наверняка уже давно умерла, и здесь жили теперь другие люди. Бет изучала особняк, пока он не скрылся из виду.

Еще минут через десять пароход начал замедлять ход, приближаясь к деревянному причалу Тордендаля. Бет присоединилась к тем, кто приготовился сойти на берег, и трепетный восторг охватил ее, когда она ступила на обетованную землю. Ее никто не встречал, да она и не ожидала, что будут встречающие, ибо об этом в письме не просила. Ей только хотелось скорей добраться до своего домика. Но ничего подходящего для перевозки ее багажа не оказалось. Она проследила, чтобы вещи сгрузили и устроили под навесом, затем спросила прохожего, как ей добраться до Бугра. Ей показали дорогу за церковью, по которой она должна была выйти к нужному месту.

Бет направилась через деревушку, заметив по пути, что там был только один магазин, где продавалось все – от шнурков до мешков сахара. Домики производили жалкое впечатление – одни крашеные, другие обшитые темным деревом; в большинстве окошек виднелись горшки с цветами. Сверху жилища покрывались торфом. Найти церковь не составляло труда – она, черной просмоленной крышей напоминавшая пагоду, с фундаментом, относящимся еще к двенадцатому веку, стояла на склоне холма недалеко от деревни. Дорога живописно пролегала через поросшую высокой травой долину; всюду росли колокольчики, фиалки и венерины башмачки. Вскоре Бет добралась до Бугра, и невольный возглас отчаяния вырвался у нее, словно Торденгорн внезапно обрушился. Вместо коттеджа лежала кучка пепла, из которой торчал покалеченный остов печки. Бет подбежала к месту катастрофы и внимательно оглядела его – со времени пожара прошло не более недели. Дождь прибил золу, но не смыл следов нескольких человек, видимо, пытавшихся погасить огонь, потому что следы вели к ручью и обратно. Столбы, поддерживающие крышу, рухнули, но по иронии судьбы дверная рама, хотя и изрядно закопченная, стояла крепко, ведущие к ней ступени были завалены пеплом. Бет не в силах была пошевелиться, мозг сверлил настойчивый вопрос: что это? Второе предупреждение, еще один знак того, что пора распрощаться с мыслью о Тордендале?

Несмотря на горькое разочарование, Бет решила не сдаваться и бросить вызов судьбе. Место это прекрасно соответствовало ее целям. С одной стороны, оно находилось на достаточном расстоянии от деревни и гарантировало покой, хотя люди были неподалеку, с другой – располагалось на холме и давало возможность созерцать озеро поверх крыш и деревьев.

Взгляд ее привлекло яркое пятно на обуглившемся полу: кто-то здесь был, проходил через уцелевший порог, чтобы взглянуть на пожарище. Бет двинулась по следам и подобрала увядающий алый лепесток. Хотя вокруг росли кусты диких роз, этот лепесток принадлежал благородной садовой розе. Невольно на память пришло имя Пауля Рингстада, просто по ассоциации с лепестком.