— Так я слышал от учителей. В начале войны хманки не могли оказать достойного сопротивления. Но есть в их природе особое свойство. Некогда люди считали, что хманки поразительно хитры, что они отточили в себе искусство обманывать и притворяться. Командиры армий решили, что хманки только притворились слабыми. Это была их вторая ошибка.

— Что же это за свойство? — сказала Ацарши.

— Хманки изменчивы, — ответил Р’йенра. — Они способны к немыслимо быстрой эволюции, затрагивающей одновременно их разум и их биологию.

«Вот как», — отметил про себя Н’йирра. Снова глянув на Ацарши, он прочёл ту же мысль на её лице: что бы ни думали потомки побеждённых, но люди Тираи не проигрывали тех войн. Они по-прежнему готовы были увидеть в хманках врагов, и любая информация о врагах была ценной.

— Первым изменением было приручение нукххт — наполовину разумных существ с исключительными боевыми качествами.

— Здесь, на Тираи, мы можем увидеть нукххту? — перебила его Ацарши.

— Нет, — Р’йенра казался смущённым. — С воинами этой расы имеют дело только женщины хманков. К’хирилл говорил нам, что думал взять с собой женщину-нукххту, но он решил этого не делать.

— Продолжай.

— Вторым изменением было изобретение нового типа двигателей. Новые корабли хманков невозможно было взять на абордаж. Они передвигались с необычайной скоростью и до последнего вздоха оставались скрытыми от глаз людей.

— А третьим?

Р’йенра медлил, опустив глаза. Наконец ответил:

— В третью очередь хманки изменились сами.

— Каким образом?

Молодой человек прихватил клыками нижнюю губу. Н’йирра почти улыбнулся: такая гримаса перед старейшиной по правилам традиционной вежливости считалась неприличной, но Р’йенра об этом, конечно, просто не знал. Поразмыслив и выбрав слова, он сказал:

— Изменилась природа хманков. До того они были единой расой, как люди, и различались только языками и цветом кожи. После изменения хманки разделились на три вида. Эти три вида зависят друг от друга. Там, где собираются представители всех трёх, возникает словно бы один новый хманк, наделённый большим могуществом.

— Что ты знаешь об этих видах? — быстро спросила Ацарши.

Р’йенра каким-то странным, неестественным жестом развёл руки в стороны; Н’йирра догадался, что и это хманкский, заученный им в детстве жест.

— Почти всё, — сказал молодой человек. — Так случилось, что я… — он запнулся, вновь опустил глаза, улыбнулся застенчиво и нелепо: — я сам… в каком-то смысле хманк.

Сатарши хмыкнула. Л’йарса очень тихо и очень неприязненно зарычал. «Бедный мальчик», — подумал Н’йирра. Ацарши же сказала:

— Пусть тебя это не стесняет. Мы поняли это в тот же вздох, когда увидели тебя. Говори дальше.

— Есть боевые хманки, — покорно продолжил Р’йенра, — они сильны и полны ярости, почти как древние люди. Во время войн боевой хманк мог одолеть человека в рукопашной, хотя хманки намного мельче и слабее, и у них нет клыков и когтей. Есть холодные хманки, они всегда спокойны и непредвзяты, и они видят чужие чувства, словно тепло и холод в инфракрасном спектре. Есть певчие хманки, они очень слабы телом и легко гибнут, но обладают могуществом иного рода.

Он замолчал. По его запаху Н’йирра определил, что юноша не хочет дальше рассказывать о возможностях хманков. Частично потому, что стыдится говорить о слабости людей перед ними, частично — потому, что не хочет раскрывать слабости своего хманка-друга.