Я наверняка взорвалась бы от возбуждения, если б не торговля, которая шла в тот день на редкость успешно. Мы распродали все домотканые одеяла, простыни, полотенца и к тому же еще с полдюжины банок с бабушкиными снадобьями. Покупатель нашелся даже на заспиртованную жабу. Все бабушкины яства были съедены до последней капли и крошки. Даже нам на обед ничего не осталось, так что бабушке срочно пришлось сварить еще немного гумбо. Наконец солнце коснулось верхушек деревьев, и бабушка объявила наш базарный день завершенным. Она была очень довольна и, хлопоча на кухне, напевала себе под нос.

– Бабушка, возьми у меня деньги, – предложила я.

– Сегодня мы и так достаточно выручили. Твои деньги пригодятся тебе самой, – сказала бабушка и добавила, прищурив глаза: – Но все равно отдай их мне. Ты того гляди подаришь их этому болотному упырю, чтобы он их пропил. Я-то ведь знаю, ты вечно его жалеешь. У меня в сундуке они будут сохраннее. Туда он не посмеет сунуть нос.

Бабушкин сундук считался у нас дома чуть ли не святыней. Не было никакой необходимости держать его на замке. Дедушка Джек, как бы сильно он ни был пьян, не смел даже прикоснуться к сундуку. Ни разу в жизни он не поднял крышку, не заглянул внутрь. Здесь хранились бабушкины сокровища и вещи, особенно дорогие ее сердцу, включая детские платьица моей матери. Бабушка часто повторяла: настанет день, когда все это перейдет ко мне.

После того как мы пообедали и вымыли посуду, бабушка уселась в кресло-качалку на галерее, а я устроилась рядом, на ступеньках. Благодаря свежему ветерку вечер был не слишком душный. По небу пробегали легкие облака, вся бухта была залита серебристым лунным светом. В таком освещении вода сверкала, как стекло, а стволы деревьев казались белыми, словно кости. В такие вечера звуки разносились в воздухе особенно быстро и отчетливо. До нас долетал веселый мотив, который наигрывал на аккордеоне мистер Бат, смех его жены и детей, сидевших на галерее.

Издалека, с той стороны, где раскинулся город, доносился рев автомобильных гудков, со стороны болот – кваканье лягушек. Я ни словом не обмолвилась о том, что жду Пола, но бабушка догадалась.

– Руби, ты сидишь как на иголках. Кого-то ждешь?

Я не успела ответить, как до нас долетел треск мопеда. В темноте вспыхнул свет фары, и Пол въехал во двор.

– Добрый вечер, миссис Лэндри! – крикнул он, соскочив с мопеда и направляясь к нам. – Привет, Руби!

– Добрый вечер, – откликнулась бабушка Кэтрин, настороженно поглядывая на него.

– Отличная погода сегодня. Можно немножко отдохнуть от жары и духоты.

Бабушка молча кивнула.

– Как прошел день? – обратился Пол ко мне.

– Замечательно! Я продала свои картины. Все пять.

– Все пять? Здо́рово! Это надо отметить. Думаю, вместо ледяной крошки нам нужно съесть мороженого и выпить лимонада. Если вы не возражаете, миссис Лэндри, – повернулся он к бабушке, – мы с Руби смотаемся в город.

Я видела, что подобный поворот событий не слишком радует бабушку. Откинувшись в кресле-качалке, она недовольно сдвинула брови.

– Мы скоро вернемся, – заметив это, поспешно добавил Пол.

– Мне не нравится, что ты повезешь ее на своей тарахтелке. – Бабушка пренебрежительно махнула рукой в сторону мопеда.

– Мы можем пойти пешком, – рассмеялся он. – Руби, ты не прочь прогуляться?

– Конечно нет. Можно, бабушка?

– Идите. Только не задерживайтесь допоздна, – напутствовала бабушка Кэтрин. – И не разговаривайте с незнакомцами.

– Не волнуйтесь, миссис Лэндри, – заявил Пол.