Благодаря расположению на пике холма замок в любую погоду со всех сторон заливало солнце. Даже сейчас, в лютую пургу, что забелила весь пейзаж за витражом окон, солнечные лучи обтачивали серые камни и раскрашивали их в шафрановый цвет, отражаясь от специальных зеркал, развешенных под потолком по всему замку. Кованые решётки и высокие своды арок нависали над коридорами, а художественные барельефы на стенах рассказывали истории о божественных сидах и прославленной королеве Дейрдре, которая произошла от них и воздвигла это место.

Зал Совета располагался в самой удалённой части замка. Из за толстых стен слышимость здесь стремилась к нулю, и, если бы не частичная глухота отца, заставляющая говорить громче и советников, и его самого, я бы точно не смогла подслушивать Совет так, как делала это сейчас, прильнув ухом к расщелине между дверями.

– Мидир, кто нибудь из ярлов уже в курсе?

– Никто, мой господин.

– О чём речь? Мы снова будем обсуждать туман?

– Уже десятая деревня на его счету. Считаешь, что уместнее было бы обсудить повышение налогов?

– Возможно. Вознесение предполагает минимум семидневное празднество, а это немалые расходы. Запасы драконьих драгоценностей не бесконечны. Пир Темры и так нас разорил…

– Так продай тот золотой слиток, что носишь на груди и называешь брошью. Разве эта вещица не из сокровищницы Дейрдре?

Два мужских голоса, затеявших спор, заглушили моё тяжёлое дыхание и разбегающиеся мысли. Значит, Солярис оказался прав: Мидир и впрямь вернулся с дурными вестями…

– Прикусите языки! – Голос отца, сухой, как осенние листья, но твёрдый, как воля Медвежьего Стража, восстановил порядок и тишину в зале меньше чем за секунду. – Совет ещё не начался, а вы уже сцепились как кошка с собакой. Мидир, пока мы ожидаем, я хочу знать больше…

Голоса снова смешались. В основном я слышала Мидира, но и второй советник, Гвидион, тоже вставил пару слов. Правда, слишком тихих, а оттого неразборчивых. До сих пор молчал только четвёртый советник – за всё то время, что я морально и физически готовилась войти в зал, а заодно собирала полезную информацию, которой со мной могли не решиться поделиться открыто, голос четвёртого советника так ни разу и не прозвучал.

– Где Дикий носит этого крамольца?! – вдруг воскликнул Гвидион. – Уже давно пора начинать!

Так в замке могли обозвать лишь одного человека. Выходит, четвёртый советник до сих пор отсутствует? Тоже опаздывает, как и я? Раз так, то…

– Должно быть, вы захотите войти первой, драгоценная госпожа?

Я вмиг покрылась испариной и отскочила от двери так, будто не имела права здесь находиться. Четвёртый королевский советник, Ллеу, которому прямо сейчас Гвидион беззастенчиво перемывал кости, стоял прямо за моей спиной.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, почему именно он опоздал: румяные от пара щёки, запах елового масла и сырого дерева купальни, растянутая рубашка, надетая так спешно, что шнуровка на груди осталась развязанной и обнажала тело до пупка. Левая часть головы, выбритая и расписанная хной, всё ещё блестела от влаги. С правой же стороны вились вороные косы – с них тоже капала вода. Почему Ллеу разгуливал практически голым и мокрым в такую лютую стужу, оставалось для меня загадкой, но в этом и заключалась вся суть Ллеу: чувство холода было чуждо ему точно так же, как пунктуальность или совесть. Во многом благодаря именно этому он и стал королевским сейдманом.

– Тоже увлеклись утренними процедурами и задержались? – Ллеу сложил руки за спиной и по птичьи склонил голову вбок. – Уверен, на вас не станут серчать так, как на меня.