* * *
— Вот так, Наташенька. Теперь мы знаем, как погибла Настя. — Лена пододвинула коробочку сестре. — Если бы не Татьяна, так бы и ждали ответа на свои запросы. Каждый раз одно и то же — «без вести пропавшая».
— Как тебя встретили?
— О, узбекское гостеприимство! Большая семья, дети, внуки. Танина приемная мать Фарида работала медсестрой санитарного поезда, а позже — в госпитале в Ташкенте, куда девочку привезли из Ленинграда. Танечке ампутировали обе ноги и правую кисть. Ужас такой, Наташ, — она санки с телом нашей Насти сама на кладбище потащила. Не хватило сил, упала без сознания. Слава богу, какая-то женщина ее до госпиталя довезла. — Елена не смогла скрыть слез.
— А Варя?
— Варя умерла раньше. А перед ней — Танина бабушка. Девочка одна осталась, и Настя с Варварой ее к себе взяли. Настя, оказывается, меняла оставшиеся бабушкины украшения на хлеб у какой-то знакомой актрисы! А заколку сохранила!
— Как же она у Тани оказалась? И мое письмо?
— Настя ей за день до своей смерти все отдала. Она договорилась, что Таню отправят в эвакуацию. Видимо, посчитала, что так есть шанс заколку передать нам. Я как представлю, что им пришлось пережить! Ужас! Ну почему они с Варей не приехали к нам еще в начале войны?!
— Не знаю, Леночка! Могу списать это только на упрямство Насти. А теперь ее нет. И что с Зоей? С Тонечкой? Андрею так и не удалось ничего узнать? — понизила голос Наталья.
Лена оглянулась на дверь.
— Нет пока. Ты же понимаешь, он не может открыто афишировать родственные связи жены за границей! Это — конец карьеры! Если не хуже! Мы можем рассчитывать лишь на помощь его друга-дипломата. И то, если тот получит назначение в Польшу. О Франции я и не говорю, — почти шепотом отвечала она…
Часть 3
Наследники
Оренбург. Леон
Леон, сколько себя помнил, жил в этом старом доме, внутренним своим строением напоминавшем тюрьму. Коридор шел по всему периметру, и, выйдя из своей двери, двигаясь по нему, можно было вернуться к исходной точке. «Квартирой» считались шестнадцать комнат, расположенных на одном этаже. Где-то посередине между двумя поворотами был выход на лестничную площадку.
Родители Леона занимали две комнаты с крошечным пятачком, гордо именуемым холлом. Отдельная газовая плита с двумя конфорками и небольшой столик у окна на общей для всех жильцов кухне довершали привилегии семьи Сергеевых.
Мимо кухни Леон старался проскочить быстро — смесь запахов готовящейся еды напрочь отбивала аппетит, даже если он был голоден.
— Леончик, детка, зайди-ка на минуточку.
Леон остановился и с досадой хлопнул себя портфелем по ноге. И на этот раз не удалось пройти незамеченным! Любовь Григорьевна, мать одноклассника Пашки Дохлова, была, как всегда, на боевом посту.
— Да, теть Люб. — Леон приготовился выдать заранее заготовленный ответ на вопрос, где шляется ее ненаглядный сынок после школы.
— Уроки закончились? А где мой шалопай бегает? — Пашкина мать помешивала жареный лук на сковороде.
Леон невольно поморщился:
— Не знаю. Кажется, его учительница по математике задержала. Да вы не волнуйтесь, он скоро придет.
Врать он не любил. А приходилось — не прикрыть Пашку никак не мог! Их связывало нечто вроде дружбы. Из всех одноклассников Павел Дохлов, стойкий двоечник и хулиган, выделял лишь Леона. Вполне возможно, как ему думалось, из-за внешнего сходства. Еще в первом классе учительница посадила их за одну парту, решив, что они братья. Их «дружба» была взаимовыгодной. |