— Ты съездишь туда?

Беспокойство в ее голосе заставило его почувствовать вину. Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.

— Конечно.

Ему не хотелось уходить от нее, так рад он был тому, что она снова заговорила. Он сидел на кровати, говорил и поддразнивал Ди, стараясь снова вызвать сердитый блеск в ее глазах. Наконец пришла Бетси и испуганно посмотрела на него. Он вздохнул, страдая от необходимости соблюдать хотя бы внешнее приличие. «Когда Ди достаточно поправится, — подумал Лукас, — можно будет отправить Бетси обратно домой».

Ди решила восстанавливать свои силы, стараясь больше двигаться. На следующий день Лукас принес ей кое-что из ее вещей, и хотя они не гармонировали с роскошью спальни, она почувствовала себя свободнее, надев что-то помимо ночной рубашки. Ей казалось, что она теперь действительно на пути к выздоровлению. Она не солгала Лукасу, говоря о своих намерениях: она оставалась в комнате, медленно шагая взад и вперед, с каждым разом заставляя себя не садиться все дольше. Поскольку она стала более активной, ее аппетит вернулся, а лицо не выглядело больше таким бледным и истощенным.

Лукас начал уделять ей больше времени, стараясь развлекать ее, зная, что скука скорее, чем что-либо другое, заставила бы Ди испытать свои предельные возможности. Он принес ей книги и учил по вечерам играть в покер. С радостью узнав, что мать Ди, школьная учительница, научила ее играть в шахматы, он с удовольствием стал проводить время за шахматной доской. Игра с ней поддерживала бодрость его духа. Стиль игры соответствовал жизненной позиции Ди: она была агрессивной и решительной. Проблема состояла в том, что Лукас никогда не мог предсказать, какой способ нападения она собиралась использовать или когда она просто предпочитала защищаться. Они имели настолько равные силы, что результат поединка почти всегда был случайным.

После трех недель своего пребывания в Дабл Си она впервые спустилась по лестнице, чтобы пообедать в столовой. Лукас крепко обнимал Ди, когда они преодолевали ступеньки, и все его внимание было приковано к каждому ее шагу, чтобы он мог поймать ее, если бы она оступилась. В комнате она холодно посмотрела на него, как будто давая понять, что не может больше позволять себе быть такой слабой, и уверенно подошла к столу, гордо держа голову.

Этот случай показал, что услуги Бетси больше не требовались, и Лукас не жалел об этом. Он подозревал, что от нее почти не было пользы всю последнюю неделю и Ди тиранила ее. Маленькая Бетси была беспомощной перед железной волей Ди и испытывала к ней необыкновенное уважение. Всякий раз, когда она открывала рот, она говорила «да, мэм», и в конце концов эти два слова слились у нее в одно. Если бы она решила имитировать поведение своей новой героини, вернувшись домой, бедный старина Сид Акрэй хлебнул бы горя, пытаясь управиться с дочерью, ставшей неожиданно упрямой.

На следующее утро после обеда в столовой Бетси была отправлена домой с сердечной благодарностью Лукаса за помощь и щедрой наградой в кошельке. Она расплакалась, обнимая Ди, и отбыла со слезными мольбами «быть осторожной», доносившимися до них и тогда, когда фургон уже отъехал от дома.

Лукас рассмеялся, наблюдая за повозкой, исчезавшей вместе с Бетси, продолжавшей махать им. Потом он повернулся к Ди, чтобы взять ее за руку и отвести в дом.

— Что ж, милая, теперь ты предоставлена самой себе и поэтому постарайся не попасть в беду. Если тебе понадобится помощь, то Оррис находится на кухне, а я вернусь вечером.

— По правде говоря, я соскучилась по уединению. Я не привыкла к тому, чтобы кто-нибудь болтался около меня двадцать четыре часа в сутки, — заметила Ди.

Он посмотрел на нее и улыбнулся, почувствовав прилив желания. Сегодня вечером он собирался кое-что предпринять в этом направлении. Ди, по-прежнему выглядела такой хрупкой, что, казалось, сильный порыв ветра мог сбить ее с ног, но она была сильнее, чем выглядела.