— Но…

— Ну да. Пока я называю это условно «верхний ноль».

Говорит как глава научной школы. С ума сойти! Нет, мириться с этим нельзя. Но прежде лучше пойти прогуляться по кораблю. Возможно, вся эта небыль — следствие длительных ускорений. Но Одиссей разговаривает так, словно и впрямь обладает разумом. А этого быть не может. Не может!

— Я пойду, — независимо сказал Валгус.

Одиссей тотчас же ответил:

— Стойте там, где стоите. Я подумаю, куда вам разрешить доступ, где вы не сможете причинить мне никакого вреда. Сейчас вы во мне — вредоносное начало. Как это называют люди? — Он помолчал, очевидно обшаривая фундаментальную память. — Микроб — вот как это называется. Вы — микроб во мне. Но я посажу вас туда, где вы не будете меня беспокоить.

— Я решил, — сказал Одиссей после паузы. — Будете сидеть в своей каюте. Я отключу ее полностью. Туда можете идти. Больше никуда. Идите прямо к выходу, — диктовал Одиссей. — В коридоре дойдете до двери вашей каюты. Ни шага в сторону. Ясно?

— Ясно, — мрачно пробормотал Валгус и в самом деле направился к выходу в коридор. А что еще оставалось делать? Перед дверью он обернулся: захотелось все-таки сказать Одиссею пару слов. Обернулся — и увидел, как исчезла, растаяла правая переборка. За ней открылось отделение механизмов обеспечения. Те самые заиндевевшие колонны криогена и массивные сундуки катапультного устройства, которые он созерцал, собираясь приступить к эксперименту. Те самые, чью дверь он закрыл наглухо. Те самые, отделенные от рубки полукилометровым коридором…

Валгус, не раздумывая, шагнул к криогену. Он не встретил препятствия на своем пути — переборка и вправду исчезла. Одиссей промолчал; вероятно, и кибер был изумлен до растерянности. Валгус прикоснулся ладонью к колонне криогена и почувствовал резкий холод. Все было реально. Обернулся. Взгляд уперся во вновь выросшую на своем месте переборку. Очень хорошо. Только что Валгус сквозь нее проник, а теперь через эту же переборку он возвратится в рубку. А оттуда — в свою каюту.

Но переборка оказалась непроницаемой, как ей, собственно, и полагалось.

— Так, — сказал Валгус. — Интересно, как я теперь выберусь отсюда, если вчера сам же я заблокировал выход снаружи?

Он присел на сундучище, служивший оболочкой одному из соленоидов катапульты реактора, питавшего автоматику. Морозило; холод заскреб по костям. Валгус поежился. Холодно, хочется есть. Сколько здесь придется просидеть? И чем вообще все это кончится? Хочешь не хочешь, придется вступить в переговоры с этим… этим — как же его называть?

— Одиссей! — позвал он. — Одиссей, вы меня слышите?

Одиссей должен был слышать: связь с кибером была возможна со всех постов корабля. На этом настоял в свое время умница ТД. И Одиссей услышал.

— Я вас слушаю, — сухо отозвался он.

— Я нахожусь в отделении обеспечения. Оказался здесь случайно…

— Знаю. Я размышляю сейчас над причиной этого явления.

«Размышляет, скотина. Какие слова!»

— Одиссей, будто добры, разблокируйте дверь и позвольте мне выйти.

— И не подумаю. Вы заперты там очень кстати. Можете сидеть, пока вам не надоест. И после того тоже.

— Но мне здесь холодно!

— Мне, например, приятно, когда холодно. Я, как вы недавно выразились, всего лишь горсть криотронов.

— Но я тут долго не выдержу.

— А кто хвалился, что он человек? Вот и докажите, что вы лучше меня. Посидите у криогена. Это очень полезное устройство.