ГЛАВА III

Воскресенье у миссис Мейсон

В следующее воскресенье мистер Беллингам опять был у обедни в церкви Святого Николая. Знакомство с Руфью занимало его гораздо больше, чем ее, несмотря на то что в ее жизни эта встреча оказалась событием куда более значительным. Хорошенькая девушка произвела на мистера Беллингама какое-то странное впечатление, но он не подвергал это новое чувство никакому анализу и просто получал удовольствие, которое юности всегда доставляют новые и сильные ощущения.

Мистер Беллингам был еще очень молод, хотя и старше Руфи: ему исполнилось всего двадцать три года. Единственный сын у матери, и притом рано лишившийся отца, избалованный с детства, он не привык отказывать себе ни в чем. У него не было силы воли, которая приобретается годами и опытом. Мать обращалась со своим любимцем крайне неровно: то опекала, как малое дитя, а то потворствовала всем его прихотям, и все это крайне невыгодно отразилось на его характере.

Наследство, полученное им от отца, было невелико в сравнении с материнским имением. Это давало миссис Беллингам возможность по собственному произволу или капризу то баловать, а то приструнять и контролировать сына даже после совершеннолетия.

Если бы обращение мистера Беллингама с матерью отличалось такой же двойственностью, если бы он сколько-нибудь снисходил к ее слабостям, то, конечно, она, в слепой привязанности к сыну, охотно отдала бы все свое имение, чтобы доставить ему комфорт и блестящее положение в свете. Мистер Беллингам горячо любил мать, однако пренебрежение, с которым она приучила его относиться к чувствам окружающих, было причиной того, что он иногда без всякого злого умысла наносил ей глубокие обиды. Он передразнивал при миссис Беллингам священника, к которому она питала уважение, по целым месяцам не посещал ее школ, а если по настоятельным просьбам матери отправлялся туда с ней, то с серьезным видом задавал детям самые смешные вопросы, какие только мог придумать.

Все эти ребяческие выходки раздражали и оскорбляли миссис Беллингам гораздо больше, чем доходившие до нее известия о более важных проступках сына, совершенных в университете или в городе, — о них она избегала даже говорить.

При всем том миссис Беллингам имела подчас самое решительное влияние на сына и бывала в восторге, когда являлся случай выказать это влияние. Любое его подчинение материнской воле щедро вознаграждалось. Миссис Беллингам доставляло невыразимое счастье вынуждать эти уступки с его стороны любовью к себе, а не силой рассудка или убеждения — и если случалось, что сын отказывал ей в них, то делал это единственно для того, чтобы доказать свою независимость.

Ей очень хотелось женить сына на мисс Данкомб, но он и не думал об этом, полагая, что успеет жениться и лет через десять. Так проводил он свою пустую жизнь, то с удовольствием флиртуя с мисс Данкомб, то восхищая, то раздражая свою мать, но всегда и везде думая только о себе. Когда мистер Беллингам в первый раз увидел Руфь Хилтон, какое-то непонятное чувство овладело всем его существом. Он сам не мог дать себе отчета в том, чем она его околдовала. Правда, девушка была очень хороша, но он видел на своем веку много красавиц, умевших к тому же ловко пользоваться своими прелестями.

Наверное, было нечто чарующее в этом соединении красоты и грации женщины с наивностью, простотой и невинностью ребенка, нечто восхитительное в той робости, которая заставляла Руфь избегать его и уклоняться от его попыток ближе сойтись с ней. Мистеру Беллингаму ужасно захотелось приручить эту дикарку, как он приручал молодых оленей в парке своей матери.

До сих пор молодой человек ни разу не решился смутить Руфь ни одним страстным словом, ни одним смелым выражением восхищения ее красотой, надеясь, что скоро она привыкнет смотреть на него как на друга, а может, и на кого-то более близкого и дорогого.