– А за что же еще? Солдаты всегда погибают за родину. Все это шито белыми нитками, господин Янсен.
– Но сшито крепко. Если вы видите какое‑нибудь слабое место, скажите. Буду очень вам благодарен.
– Когда арестовали Боцмана?
– Сразу после того, как он совершил преступление. На рассвете пятого марта.
– То есть, вчера утром? – уточнил я.
– Совершенно верно.
– А почему он небритый?
– Вероятно, потому что не успел побриться. Какое это имеет значение?
– Для вас никакого. А для меня очень большое. Видите ли, господин Янсен, в Чечне мы привыкли бриться вечером. Потому что когда тебя ночью поднимают по тревоге, времени на это не остается. А поднимали нас по тревоге часто. С тех пор у всех нас и осталась эта привычка.
– Какой вывод вы из этого делаете?
– Боцмана вы арестовали сразу после нашего вылета в Германию. А эту бойню устроили после моего звонка. Теперь я понимаю, какие важные дела заставили вас задержаться в Таллине.
– Вы уверены, что ваш довод будет убедительным для следователей генеральной прокуратуры? – с иронией спросил Янсен.
– А нет?
– Боюсь, что нет, господин Пастухов.
– Ну, вам лучше знать нравы ваших следователей. Этот довод убедителен для меня.
– И это все? Больше нет слабых мест?
Я еще раз внимательно рассмотрел снимок Боцмана. Нехороший у него был взгляд. Очень нехороший. Не хотел бы я оказаться на месте того, на кого Боцман так смотрит.
– Этот снимок сделан не в тюрьме.
– Да, не в тюрьме, – подтвердил Янсен. – Ваш друг содержится в другом месте. Мы решили не спешить передавать его полиции. И все собранные доказательства тоже. Теперь вы поняли, почему я об этом вам рассказал?
– Вам нужно, чтобы мы молчали о содержимом гроба.
– Вот мы и вернулись к началу нашего разговора. Да, мне нужно, чтобы вы молчали. И вы будете молчать. От этого зависит не только судьба вашего друга. Но и ваша судьба. Если вы попытаетесь выкинуть какой‑нибудь фокус, мы передадим все материалы в генеральную прокуратуру Эстонии. Вместе с Боцманом. А всех вас получим через Интерпол. И устроим суд. Это будет громкий процесс, господин Пастухов. И крайне неприятный для России.
– Этим вы и шантажировали секретаря посольства?
– Зачем так грубо? Никакого шантажа. Мы знаем, кто он такой. И он знает, что мы знаем. И вы знаете.
– Он второй секретарь посольства. Это все, что я знаю.
– Оставьте. Он руководитель резидентуры ФСБ в Эстонии. Мы быстро нашли с ним общий язык. Я показал ему лишь некоторые документы. Показания солдат о вашей причастности к взрыву. Этого оказалось достаточно. Мы не мешаем им, они не мешают нам. Это и есть наша согласованная позиция. А вы помогаете нам. Пока – тем, что молчите. А дальше видно будет. По обстановке.
– Допустим, мы будем молчать. Ваши гарантии?
– Никаких, господин Пастухов. После того, как останки Альфонса Ребане будут преданы земле, мы отпустим Боцмана. Это единственное, что я могу вам обещать.
– А пистолет? Документы?
– Они останутся у нас. И в любой момент могут быть переданы в прокуратуру. Для таких преступлений, как террористический акт и двойное убийство, срока давности не существует. Возьмите эти фотографии, господин Пастухов. Покажите их своим друзьям. Это их убедит. Так же, как убедило вас. Итак, мы обо всем договорились?
– Какой ответ вы хотите услышать? Вы же не даете нам выбора.
– Правильно. Не даю. Потому что у меня тоже нет выбора. Выше голову, друг мой. Нужно уметь проигрывать.
Вообще‑то я всегда считал, что нужно уметь выигрывать, но решил не спорить. |