|
По неизвестным причинам произошел взрыв значительного количества тола, завезенного на съемочную площадку для эпизодов боевых действий. В результате взрыва была уничтожена уникальная боевая техника времен Второй мировой войны (четыре танка Т‑VI „Тигр“ и двенадцать 105‑миллиметровых артиллерийских орудий Круппа) на общую сумму в два с половиной миллиона долларов, что привело к банкротству кинокомпании. Этот взрыв и срыв съемок патриотического фильма вызвали очень бурную общественную реакцию и послужили мощным рычагом давления на правительство.
Автор сценария и режиссер‑постановщик фильма Март Кыпс, заявивший вначале, что считает взрыв делом рук русских национал‑экстремистов, позже высказал предположение, что это могло быть акцией иных сил, имевшей целью вынудить кабинет Марта Лаара принять решение о торжественном захоронении останков Альфонса Ребане. Так или иначе, но решение принято, и это ставит Россию перед весьма непростой проблемой. Реакция Москвы на эту демонстративную акцию даст возможность судить о способности Кремля находить цивилизованные ответы на вызовы времени…»
Бляди.
Но проблема была действительно непростой. Какой должна быть реакция Москвы? Направить ноту протеста? Ее проигнорируют. И мы утремся. Очко в пользу команды Примуса. Промолчать, сделать вид, что ничего не случилось? Но левые поднимут дикий вой. Ну как же, советский народ ценой огромных жертв разгромил гитлеровскую Германию, а теперь президент Ельцин трусливо отступает перед фашистским реваншем. Подлый предатель. Тоже проигрыш. Была тут и тонкость. Защита прав русскоязычного населения в Прибалтике и в других бывших советских республиках – это был политический конек московского мэра. Все успехи Кремля на этом поле будут неизбежно приписаны Лужкову, а все провалы – президенту Ельцину. Везде проигрыш. Да с чего им вообще вздумалось устраивать эти похороны? Именно сейчас, когда президент Ельцин обложен со всех сторон, как медведь в берлоге?
Помощник доложил: – Генерал‑лейтенант Нифонтов прибыл. – Проси, – кивнул Олег Иванович и пошел навстречу начальнику УПСМ вдоль длинного, человек на двадцать, стола для совещаний. Отношения Олега Ивановича с начальником Управления по планированию специальных мероприятий генерал‑лейтенантом Нифонтовым складывались непросто. В системе российских спецслужб УПСМ занимало особое место. Оно было создано после провала августовского путча 1991 года, когда громоздкая машина КГБ промедлила с выбором. Это было началом ее конца. Управление по планированию специальных мероприятий, в которое отбирались самые надежные кадры, было призвано стать мозговым центром новой структуры государственной безопасности, стопроцентно лояльной президенту, – играть роль недреманного «ока государева» и служить надежным инструментом для решения наиболее деликатных проблем. Даже в высших правительственных эшелонах очень немногие знали, что за фасадом старинного дворянского особняка в центре Москвы с вывеской «Информационно‑аналитическое агентство „Контур“» скрывается один из нервных центров власти. Исходящие отсюда импульсы иногда оказывались не воспринятыми, но порой вызывали неожиданные для всех отставки ключевых фигур в правительстве, смену руководства в таких гигантах, как «Росвооружение», предотвращали казавшиеся неизбежными кризисы. Начальник УПСМ генерал‑лейтенант Нифонтов был из тех, про кого американцы говорят «человек, сделавший сам себя». И даже внешне он чем‑то походил на американцев – рослых, подтянутых, выросших на хорошей пище, на чистом воздухе загородных вилл. Даже в генеральском мундире с небольшими – по кремлевским меркам – звездами он выглядел среди генерал‑полковников и генералов армии, как чистокровный рысак среди заезженных рабочих коняг. |
