|
Лоренца: только при таком объяснении духа народа из его поэзии можно понять историю народа! В наше время слово «всеобщая история» налагает на автора огромные обязанности, потому что заставляет ожидать от него полной картины жизни народов, где, подобно искусно расположенным теням, должны занимать свое место: и религия, и искусство, и наука, и ремесла, и нравы, и подати, и войска, а не одни только войны да договоры. Политическая сторона должна быть только рамою истории, а не содержанием ее; собственно же политическая история есть история специальная, как, например, история войн, история литературы, искусств, ремесл и т. п. В этом отношении история Греции изложена г. Лоренцом превосходно. Все части ее расположены с таким искусством, что в уме читателя впечатлевается полная картина возникновения, развития, упадка, взаимных отношений всех республик греческих; над всем носится дух целой Эллады во всей полноте и во всей обаятельной красоте своей… Автор вводит нас даже в семейные, так сказать, тайны греческих обществ: говорит о жалованьи судьям, солдатам, о податях, о богатых поместьях афинских аристократов, с золотыми и серебряными рудниками в Фракийском Херсонесе и на островах… Если в истории Греции г. Лоренца слаба какая-нибудь часть, так это, по нашему мнению, очерк греческой мифологии: греческие мифы представляют собою полное развитие, в поэтических, пленительных образах, глубочайшего философского содержания; в них заключается вся мудрость эллинская, которая навсегда останется мудростию человеческою… Систему греческих мифов следовало бы или развить поподробнее и поглубже, чем это сделал г. Лоренц, или совсем не упоминать о них…
Так же хорошо, если еще не лучше, изложена у г. Лоренца история римлян до Августа. И не мудрено: здесь все положительно, не сложно, и перейти от истории Греции к истории Рима, все равно, что из области немецкого умозрения войти в мир практической деятельности англичан. Не распространяясь в подробностях, заметим только, что в очерке латинской литературы г. Лоренц заставляет Овидия далеко уступить в таланте даже Виргилию, что, по нашему мнению, весьма несправедливо, ибо Овидий» – истинный поэт, а Виргилий только щеголеватый стихотворец, ловкий ретор в стихах. Но это, разумеется, мелочь: все же остальное в истории римлян у г. Лоренца превосходно.
К общим достоинствам прекрасного творения г. Лоренца принадлежит, кроме глубокой учености, еще и благородное, хотя и спокойное, сообразное с достоинством истории одушевление. Симпатия ко всему великому, доблестному, возвышающему душу также составляет одну из отличительнейших черт истории нашего ученого и даровитого профессора. Сколько для примера, столько и для того, чтоб скрасить конец нашей статьи, выписываем здесь очерк личности Александра Македонского.
Характер Александра Великого, вследствие множества распущенных о нем неверных рассказов, часто был представляем в ложном свете: посему, оканчивая его историю, мы должны сказать несколько слов о его личном характере – по крайней мере сколько нужно для показания обыкновенно взносимых на него обвинений. Он был гений, в том никто не может сомневаться; он имел необыкновенную прозорливость в делах военных, в этом ему уступали первенство даже старые, опытные генералы, вышедшие из школы его отца; политический ум и кротость души он показал в поступках своих с побежденными. С этими качествами он соединял еще и поэтический, дух и живую, все одушевлявшую и все за собою увлекавшую фантазию. Если бы утверждали только, что Александр, будучи еще так молод, не мог предохранить себя от влияния беспрерывного счастия и ласкательств, которые обыкновенно действуют на душу человека; если б его обвиняли только в горячности, раздражительности и нетерпении противоречия, – то это было бы согласно как с психологическою, так и с историческою истиною, потому что Александр был человек и, следовательно, подвержен слабостям. |
