Постепенно оправившиеся от нападения эсминцы ответили вспышками ответных выстрелов. — Стреляет в основном второй! — крикнул Брим Фурье. — Займемся им. — Он завалил корабль на борт и направил его на встречный курс со следующим вражеским эсминцем.

— Вижу его, — кивнула Фурье.

— Цель в оранжевом секторе на девять-сорок пять!

— Выше на сто!

На глазах Брима передняя башня развернулась на несколько градусов вправо, орудие поднялось, потом чуть опустилось. Остальные, он знал, повторяют эти же операции.

— Товьсь!..

— Пли!

На этот раз «Свирепый» подошел к цели ближе, и стрельба была более точной. От корабля начали отлетать горящие обломки.

Первый и третий эсминцы наконец оправились от неожиданности, и космос слева по борту озарился вспышками ответных разрывов. «Свирепый» вздрогнул от первого попадания в носовую часть, однако дистанция до третьего эсминца оставалась еще велика, так что заметного ущерба корабль не получил. Сокрушительный взрыв швырнул второй эсминец куда-то вверх, и все его башни, кроме одной, замолчали.

— Этот, похоже, схлопотал, — заметил кто-то.

— Врежь-ка ему еще пару торпед. Анастасия, — приказал Брим, и почти сразу же из торпедного аппарата вырвался залп. Оставляя за собой хвосту багрового огня, торпеды ринулись к вражескому кораблю.

— Торпеды пошли, — доложил голос Барбюса из динамиков. Брим уже развернул «Свирепого» навстречу третьему неприятелю.

— Выдай ему все, что у тебя есть! — крикнул он Анастасии.

— Цель в голубом секторе четыре-сорок один на одиннадцать-девяносто два!

— Товьсь!..

— Пли!

На этот раз разрывы разлагателей «Свирепого» окутали облаком плазмы третий вражеский корабль. Неожиданно вся Вселенная за кормой осветилась яркой вспышкой. Брим вздрогнул и оглянулся. Неужели ликсорианцы наконец решили вступить в игру? На чьей стороне? Он с облегчением увидел, что это торпеды поразили то, что оставалось от второго эсминца, превратив его в сгусток энергии. Оторвавшаяся башня обезумевшей шутихой летела куда-то в космос.

— Это проучит ублюдков! — торжествующе закричал кто-то.

Оглушительный взрыв прямо за мостиком, в штурманской рубке, чуть не выбросил Брима из кресла. Мостик заполнился летящими обломками обшивки и осколками гиперэкранов. В ходовой рубке воцарился хаос: крики боли, дым, искры. Карескриец почувствовал, что на спинку его кресла навалилось что-то тяжелое, и забрало его шлема покрылось красными брызгами, которые только размазались, когда он попытался вытереть их рукавом. Он обернулся и увидел обезглавленный труп, оседающий на пол в луже крови. Голова, словно мячик, подпрыгивала у ног Теады вместе с колебаниями гравитационного поля.

Корпус «Свирепого» продолжал содрогаться от новых попаданий третьего эсминца. Один особо мощный взрыв разворотил корпус, сорвав правый бот и воспламенив обшивку в офицерских каютах. Инстинктивно Брим уже понимал, что потерял все, чего добился в начале боя; перед его глазами возникла фотография маленькой сестрички в почерневшей рамке, потом он усилием воли заставил себя встряхнуться и отвернул эсминец вправо, выводя его из-под огня. Несколько попаданий из орудий малого калибра изрешетили то, что оставалось от гиперэкранов заднего обзора, добавив обломков на мостике. Краем глаза Брим увидел, как кто-то ползет по коридору, заливая палубу кровью из пробитого в нескольких местах скафандра. Потом к пробоинам добавилась еще одна, из которой ударил алый фонтан, заливший несколько ближних к телу пультов. Кто бы это ни был, он перестал ползти, и только волны гравитации подталкивали его вверх, пока тело не уперлось в штурманскую стойку.