- И что было потом?

- Много всего было. Целые империи гибли и возрождались заново.

- А нектар? Эти филактерии с тех времен сохранились, что ли?

- Сохранились, как видишь. Только радости от того никому нет. Если попадет этот эликсир к кому не следует, такое начнется, что древние легенды о мертвецах доброй сказкой покажутся. Довольно об этом, надо в путь собираться. Ты чего мнешься?

- Я... - Браск посмотрел на сестру. - Я хочу поблагодарить тебя. Вчера как-то не вышло, так я сегодня... Спасибо тебе.

- Благодарить потом будете, когда до имперских земель доберемся. Второй лошади у меня нет, поэтому в седле вы вдвоем поедете. Ездили когда-нибудь на лошади?

- Мы сиды, - ответил Браск. - У нас не принято ездить верхом.

- Значит, не ездили. Ничего, научитесь.

- А ты сам?

- А я пешком пойду, - тут Варнак неожиданно и совсем по-дружески подмигнул молодому сиду. - Мне не привыкать.

  Глава 2.

 Капитан Адальберт Ризенхорст наклонился в седле к шее своего коня, ласково похлопал Крафта и, выпрямившись, осмотрел собравшихся на майдане крестьян. Остановился взглядом на старосте, застывшего в позе самой глубокой покорности - голова втянута в плечи, лицо опущено, спина согнулась так, что кажется, будто у почтенного старика вырос горб, старческие руки, похожие на птичьи лапы, нервно теребят дрянную овчинную шапчонку. Хорошая поза, правильная. Ризенхорст обожал такие мгновения, чувство, что за твоей спиной сила, а перед тобой страх и покорность. Он любил, когда люди знают свое место. И, правильно это самое место определив, делают то, что им велят. А раз так, говорить со старостой можно по-доброму. Не придется марать клинки кровью этих мужепесов.

- А хорошая у вас деревенька, старик, - сказал капитан с самым дружелюбным выражением лица. За семь лет службы в Кревелоге алманец Ризенхорст неплохо выучил местный язык и любил вставлять в свою речь разные просторечные словечки. - Смотрю, дома крепкие, скотины у вас во дворах полно, а уж что морды у мужиков, что жопы у девок такие раскормленные, что просто зависть берет. Может, вам какой-нито добрый чародей ворожит, а, старик?

- Нет, господин, нет у нас волшебников, - тихо сказал староста, не поднимая глаз на Ризенхорста. - Сами все, тяжким трудом имение наше добываем, пытаемся прокормиться...

- А, понятно! - Ризенхорст упер руку в бок, ладонью другой провел по усам. - И у вас это хорошо получается - прокормиться то есть. Пора подумать, как других прокормить, верно?

- Да мы завсегда, господин, подати плотим, оброк не задерживаем...

- И про то знаю, дед. Но вот такое дело у меня к вам, пахари рукодельные - катаетесь вы тут в масле и в пиве, как у самой Богини-Матери под юбкой, а мои люди оголодали, отощали, вашему доброму герцогу Маларду, земля ему пухом, служа верой и правдой. Кровь за вас, сиволапых, проливали, чтобы вы могли достаток свой наживать в тишине и покое, а ничего, окромя ран и лишений, не получили? Справедливо это? Нет, старик, несправедливо. Так что придется вам уважить защитников своих геройских, то бишь нас. Как ты думаешь?

 Староста не ответил, только еще сильней втянул голову в плечи. Он не знал, что говорить. Впервые за все годы его староства на него обрушилась такая напасть. Пока был жив добрый герцог Малард, имперские наемники, вся эта кровожадная сволочь, что состояла на службе у герцога во время последних войн с восточными кочевниками, в их краях даже не появлялась. Но война давно закончилась, герцог безвременно умер, совет знати озабочен одним - выборами нового герцога, и наемники оказались не у дел. Кое-кто вернулся обратно в Вестриаль, искать новых контрактов, крови и золота, а иные разбрелись ватагами по Кревелогу и стремятся взять свое здесь, пользуясь междуцарствием и неразберихой.