|
Головы греков осыпали стрелы и камни русов. Сами норды, часто голые по пояс, рыча и завывая волками (как лютичи и берсеркеры), мужественно подавляли все попытки византийцев ворваться в Доростол. С потерями Цимисхий отступил, а Сфенкл, Икмор, Свенельд и Сфендислейв, а также Хьервард и Готфрид сговорились на прорыв из осажденной крепости. Когда земля и небо окрасились цветом уходящего за горизонт солнца, русы выскочили из города на конях.
«На конях они сражались плохо. Их истинными конями являются деревянные кони с парусами», — писал Лев Диакон, наблюдавший вылазку русов.
Так и было. Потеряв многих (потери византийцев были минимальными), храбрые викинги вновь скрылись за стенами города, а в это самое время по спине Дуная плыло триста кораблей греков, несущих на своих бортах «греческий огонь» — тайное оружие, секрет которого никто не знал, действие которого так пугало язычников. Греки подкатили свою корабельную артиллерию прямо к стенам города. Доростол был окружен и с суши, и со стороны Дуная. На следующий день в наступивших сумерках дружинники норманнских конунгов в кольчугах и со щитами вышли из города и тихо пошли в сторону лагеря неприятеля. Под багряным ночным небом Болгарии завязался бой. Свенельд описал, как русы нанесли большой урон грекам и вернулись в крепость. Греки же считали, что кровопролитный бой, длившийся до середины дня, так и не помог русам вырваться из окружения. Да и погибло их, легко вооруженных, без брони, с одними щитами, гораздо больше, чем закованных в латы византийцев. Прошло два месяца. Никто не нес русам в город вина, кваса и хлеба. Они вынуждены были терпеть все трудности и лишения похода на Царьград. Ночью, под проливным дождем две тысячи викингов спустили ладьи на воду и благополучно миновали сторожевые корабли греков. Русы неожиданно напали на сторожевой отряд византийцев разбили его, захватили продовольствие и вернулись в крепость. «Что делать дальше будем?» — спрашивал конунгов Сфендислейв, когда все сидели вкруг у костра. Предлагали разное: кто мир с греками, кто сражаться дальше. Тогда Сфендислейв сказал знаменитую летописную фразу:
«Волей или неволей мы должны сразиться. Не посрамим же земли русские, но ляжем костьми. Мертвым все равно не стыдно, а если побежим, то стыд нам. Станем крепко. Я пойду впереди вас, если надо, и если моя голова ляжет, то делайте, как хотите». «Наши головы лягут вместе с твоей», — отвечали ему конунги.
В шестой день недели, 22 июля, при заходе солнца русы вышли из города, построились в плотный строй и пошли на греков. Сошлись два воинства, слились два хора боевых кликов, переплелись лязг и хруст щитов. В пешем строю русы дрались куда лучше даже против всадников, чем это они умели делать на конях. Прав был Диакон. Византийский военачальник Анемас увидел Сфендислейва и узнал его по бриллианту в ухе, длинным усам, византийскому шелому и богатой кольчуге с красным плащом. Анемас сблизился с русским князем и поразил его копьем в самую ключевую кость. Киевский князь рухнул на землю. Но добрая кольчуга спасла его от скользящего удара, а русы копьями сбили коня греческого воеводы. Рухнул и всадник. Русские клинки довершили падение грека. Ободренные гибелью воеводы врагов, русы с громким криком бросились на романов, которые стали отступать. Но земля, на которой проливали кровь русы, была не их. Не они имели преимущество. Поднялась буря с дождем. Пыль мешала в первую очередь русам. Их наступление было сдержано самой стихией, а конница гвардии «бессмертных», пользуясь тем, что русы отошли от стен города, ударила по флангам северян. Еще один отряд конницы под командованием Склира зашел в тыл. И вот уже вновь русы оказываются в окружении. Сфендислейв потерпел бы полное поражение, если бы не подкрепление — воины второй линии. |
