А Калита только усмехнулся. Откуда им было знать о его разговоре с Кутлуг-Темиром…

Глава 2

ОРДА ИДЁТ НА ТВЕРЬ. ОСАДА.

КНЯЗЬ ТВЕРСКОЙ БЕЖИТ В ПСКОВ.

КАЛИТА ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МОСКВУ.

Орда идёт на Тверь, тумен за туменом, волнами. Ржут кони, перекликаются воины. Далеко впереди войска рыскают дозорные. А позади скрипят колеса арб, ревёт и мычит многочисленное стадо. Высоко, застилая солнце, поднимается седая пыль.

Пересекли Дикое поле, впереди лежит рязанская земля. Русская дружина идёт стороной, на левом крыле орды. Тускло отливают шеломы воинов, глядят в небо копья. Впереди дружины, под червлёным стягом едет Калита. Лицо у него сумрачное, из-под нахмуренных бровей поблескивают глаза.

Да и как не быть ему пасмурным? Сам врагов ведёт на Русь. Хотя оно и не так. На одну Тверь идёт орда, но ведь тверская земля тоже русская земля. Что скажет народ? Людская молва зла. И пойдёт гулять из уст в уста: «Калита заодно с ордынцами! Калита зорит Русь!»

- Александр Иванович, - обратился он к воеводе. - Отбери трёх гонцов, пусть скачет один к князю рязанскому, скажет два слова: «Татары идут», да коли дорогой сёла да деревни встретятся, смердам чтоб эти слова говорил; другой к суздальскому князю, передаст ему, чтоб шёл с дружиной навстречу, мечом тверичей устрашать будем; а третий в Тверь поскачет, к князю Александру. Пусть передаст, что орда на Тверь идёт.

Воевода недоумённо поднял брови:

- К недругу-то?

Калита прищурился:

- А ты, Александр Иванович, поразмысли. Силе Александру не противостоять, и убежит он из Твери без воинства. А такой он Москве не страшен. Но брату своему Константину, коего мы тверским князем поставим, всегда грозить будет. И тот Константин, опасаясь Александровых козней, противу Москвы не будет иметь гордыни… А ещё подумай, что на Руси обо мне скажут: он-де и ворога свово упреждал…

Воевода согласно кивнул, а Калита молвил дальше:

И ещё одного гонца на Москву, к воеводе Фёдору Акинфичу, наряди. Тот гонец пусть самолично ко мне явится.

Вскоре к князю подъехал молодой дружинник. Иван Данилович внимательно оглядел его и только после этого протянул свёрнутую в трубку берестяную грамоту.

- Передашь в руки воеводе Фёдору Акинфичу, храни паче ока, а на всяк случай, коли куда денется, запомни, что в ней написано, передашь изустно: пусть бояре и ремесленники да русский торговый люд соберут тысячу серебром и те деньги с надёжной охраной мне перепроводят. Передай, на большое дело те гривны нужны. Упомнил?

Оврагами и перелесками, минуя татарские дозоры, поскакали гонцы князя московского.

И вскоре от села к селу понеслась весть - идут татары, и смерды снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса.

А орда шла, жгла пустые сёла и негодовала: откуда могли проведать эти урусы о походе, кто упредил их, ведь впереди войска идут дозорные, они обшаривают всю местность, не замечали ещё ни одного урусского караула.

Любимец хана Узбека темник Туралык, старший над другими темниками, сказал Калите:

- Урусы хитры как лисицы, они уже пронюхали, хотя мы движемся быстро и даже не разжигаем походных костров.

Орда миновала Рязань, разграбила и пожгла посад, но крепость не брала. Орда не задерживалась, она торопилась на Тверь, туда велел идти хан.

Московский князь тому был рад. Ведь в Рязани ныне уже сидел князем не Иван Ярославич, давний недруг, а сын его Иван Иванович Коротопол. И гонец привёз Ивану Даниловичу его грамоту, а в ней новый рязанский князь обещал чтить князя московского вместо отца.

Ещё поведал гонец, что между покойным Иваном Ярославичем и Коротополом брань случилась сильная. Что Иван Ярославич хотел на Москву с дружиной идти и для того с князем тверским уговор держал.