Как все замечательно сложилось. Жизнь — пестрая мозаика, состоящая из радостей и разочарований, слез и улыбок, потерь и обретений. Беременность, если она есть, не бывает фиктивной. Так сказал Корнелиус, узнав о том, что Беатрикс ждет ребенка:

— Что за брак без детей? — он нежно поцеловал ее в веснушчатый нос. Затем настоял, чтобы был увеличен штат прислуги. Конечно, у нее заботливый муж. Заботливый и любящий. Ей больше не надо слов — он постоянно делами доказывает ей свое глубокое чувство.

У Беатрикс, когда она родила Петера, не было проблем с профессиональными занятиями. Она успевала заботиться о парке, о розарии, тюльпанах и одновременно оформляла офисы в столице: стала автором двух больших городских заказов по ландшафтному планированию. Корнелиус как раз тогда и приобрел вертолет. Теперь его поездка в Винсем занимает всего-то четверть часа.

Он гораздо больше времени проводит в Винсеме, прилетает почти каждый день и проводит здесь каждый уик-энд. Его все больше и больше очаровывает поместье, его аллеи, каналы, шлюзы, старинные мостики.

Мать Корнелиуса переехала в городскую квартиру сына. Так на плечи супругов Мидволд легла забота о загородном семейном гнезде Мидволдов. Хлопот хватало.

Катрин Кампверсе стала лучшей подругой Беатрикс и весело, терпеливо ждала, когда та разработает для нее новый проект зимнего сада.

Городские власти Амстердама надеялись, что реконструкция парков города пройдет успешно и в срок, и уговаривали поучаствовать в этом проекте миссис Мидволд.

А сама Беатрикс прежде всего была рада не работе. Ее все больше и больше занимала семья. Как приятно и легко было чувствовать, что она превращается в зрелую спокойную женщину, мечтающую целиком посвятить себя любимому мужу и домашнему гнезду.

Сейчас же она радовалась, наблюдая, как встретились ее родные мужчины. Петер болтал как заводной. Он соскучился по отцу, хотя не видел его всего несколько часов.

Мальчику нравилось в поместье, его все тут радовало и развлекало, а старики Беатрикс души в нем не чаяли, постоянно заводили разговор, что пора подумать о брате или сестре для Петера.

Плыл прекрасный вечер, смеркалось. Беатрикс полулежала в шезлонге на террасе, следила за полетом ласточек и стрижей. Корнелиус уложил сына спать, потом появился с бутылкой шампанского и бокалами.

Усевшись напротив жены, с улыбкой посмотрев на любимое конопатое личико, проговорил:

— Помнишь?

— Помню, милый, — улыбнулась Беатрикс.

Каждый раз, когда выдавался такой спокойный вечер, между супругами происходил похожий разговор. Они с полуслова понимали друг друга.

В их памяти слишком живы были воспоминания о волшебных ночах в Гронингене, когда любовь осенила их вынужденный союз.

Любуясь мужем, Беатрикс вдруг подумала, что он заскучал. Вскочила с шезлонга, обняла его за шею и заговорщицким тоном произнесла:

— А у меня для тебя сюрприз.

— Ну давай, выкладывай, дорогая, — добродушно пробурчал он.

— Погоди, не хватает кромешной темноты.

Корнелиус был заинтригован. И когда густой вечер опустился на поместье Винсем, на столе рядом с бокалами, на балюстраде, на цветных плитках пола Беатрикс расставила разнообразной формы глиняные горшки.

Обошла каждый с зажженными спичками.

Терраса и стены дома, увитые плющом, осветились волшебным потусторонним светом. Горящие свечи превратили пространство за террасой в сказочный шатер, через полог которого не проникали ни лунный свет, ни крохотные лучики звезд. Казалось, мир сосредоточен в мерцающем дрожании язычков пламени, а сами горшки показались Корнелиусу слитками золота, которое горело, плавилось, жило, зажженное руками жены.