С удивлением описывает Пашино способ орошения китайцами полей: они зачерпывали воду «в огромнейшие, сплетенные из соломы корзины и подбрасывали эту воду на уступы берега, откуда другая пара китайцев перечерпывала ее и бросала выше в водопроводную канаву для орошения своего поля. Видно, что здесь задельный труд ценится чрезвычайно дешево, — делал вывод Пашино, — так как до сих пор не придумано никаких приспособлений для орошения полей».

В Пекине Пашино поразили длинные, тянущиеся на многие километры торговые улицы, не похожие на уже виденные им ранее улицы других восточных городов. «Направо и налево повсюду развевались китайские надписи, прикрепленные на высоких шестах, изящно разукрашенных разноцветными фонариками. Чайные магазины играли, как мне показалось, последнюю роль. Большая же часть лавок была переполнена китайскими фарфоровыми и металлическими изделиями, причем не давалось разницы обыкновенному тазу и изящно отлитой бронзовой вазе. Самой простой работы фаянсовая посуда стояла рядом с превосходными фарфоровыми чашками изящного китайского фарфора».

Особенно поражали магазины шелковых тканей. Пашино восторгался расцветкой китайских шелков, говоря, что нигде в Европе нельзя встретить такого изящества и такого разнообразия узоров.

Из Китая направились в Японию. Побывали в Симоносеки («Огромнейший и роскошнейший японский город», — пишет Пашино), Киото, Осаке, Иокогаме, Токио.

В своих записках Пашино не раз отмечал необыкновенную чистоту городов и деревень и присущее японскому народу чувство прекрасного. Он пишет: «По дороге в Осаку почти все пространство мы ехали или возделанными полями, или изящными японскими деревушками, причем я заметил много элегантности даже в таких деревенских постройках, куда сбрасываются дрова и где делаются колеса». «Сколько требуется здесь терпенья и самого заботливого ухода, чтобы достичь подобного превращения!» — восторгался он, любуясь карликовыми деревьями.

Пашино писал, что, по его мнению, через 50 лет Японию нельзя будет отличить от европейских стран. В этом он не ошибся.

Об Америке Пашино писал скупо. Видимо, сыграло роль и то, что там средь бела дня его обокрали, что он провел ночь в американской тюрьме, — все это отложилось в памяти.

Вернувшись на родину, Петр Иванович снова думает о путешествиях. Он побывал еще во многих странах. В Эфиопии, например, проехал на страусах за три дня около 300 верст… Одним словом, продолжал прежнее существование.

Остается сказать, что Петр Иванович Пашино умер всеми забытый и одинокий — в богадельне, куда был помещен с помощью друзей и знакомых. Погребен на Волковом кладбище…

Маяк русской индологии

С именем выдающегося русского индолога профессора Ивана Павловича Минаева (1840–1890) связана одна из наиболее ярких страниц в истории отечественного востоковедения.

Удивительно разнообразной была деятельность замечательного ученого. Крупнейший исследователь академического склада с европейским именем и блестящий публицист; одаренный педагог, в течение многих лет профессор Петербургского университета и талантливый организатор науки, отдавший немало сил работе в этнографическом отделении Российского географического общества; неутомимый путешественник, замечательный собиратель памятников письменности и культуры народов Востока и столь же талантливый популяризатор науки, познакомивший русского читателя с прошлым и настоящим народов Южной Азии.

Его научное наследие составляют работы в области буддологии (в самом всеобъемлющем значении этого термина) и истории, в том числе проблем современной ему эпохи; географии и этнографии; истории литературы и лингвистики, в частности сравнительного языкознания, санскритологии, языков пали и невари; фольклористики, археографии и текстологии.