— Ну, конечно, — подхихикивает Наташа. — Только если бы так было, ты бы, Софья, квартирный вопрос до сих пор решала. Потому как личными поступками фиг бы ты чего в наше время добилась, верно ведь?

Итак, Наташа каким-то загадочным образом умудрилась когда-то состоять в кругу знакомых моей маман и сильно меня теперь раздражала своими глупыми о выводами о нашем семействе… Сама маман вспомнила ее с трудом, скорее даже не вспомнила, а просто так мне поддакнула, дабы я отстала со своими расспросами. Зато Наташа при всяком удобном случае подчеркивала это свое знакомство:

— Ох, а мамочка твоя, когда квартиру на тебя оформляла, так волновалась, не поведешь ли ты себя по-дурьи, не продашь ли тут же каким-нибудь аферистам-алкоголикам. Но я ее убедила, что ты, все же, уже взрослая… Я в то время на хорошем счету была, мне твоя мама доверяла очень и все про актерскую жизнь расспрашивала, беспокоилась, верную ли ты стезю выбрала…

В том, что Наташа большую часть воспоминаний о маман придумала, я убедилась с первых же рассказов. Никогда маман моим актерством не интересовалась, и ни одно мое обучение на курсах (я много раз начинала и не разу не окончила) не спонсировала. Не из жадности, просто у нас не тот уровень отношений был, чтобы в быт друг друга вмешиваться. В Наташиной крашеной блондинистой голове это никак не умещалось, и она вечно несла какую-то чушь, от которой мне всегда делалось тошно.

— А что мамашка тебе презентовала, а София? — делая ударение на первый слог в моем имени с завистливым блеском в подхалимских глазках интересовалась она, на моем скромно отмечающимися на работе Дне рождения.

— Да ничего, — отвечала я холодно. — Я ж не справляю. Это только тут проставилась, а вообще, не тот возраст уже, чтоб отмечать прибавление лет…

— Ох! — вдруг пугалась Наташа. — Вы что поссорились, да? Ах, как же ты теперь?!

Она была уверена, что я, как единственная дочь, должна неотступно сидеть у шеи своей преуспевающей маман, пить кровь, качать деньги и впадать в панику, при одной мысли оказаться без мамочкиного финансирования. В то, что я ни разу с момента совершеннолетия, не взяла у матери ни копейки Наташа не верила, хоть ты тресни.

— Да не платила она за институт! — с пеной у рта, уже совершенно неприлично разгневанная, доказывала я, когда речь зашла о том, что даже в наше время все ВУЗы были уж платными. — Да не копейки никто не платил! Я о том, где учиться собираюсь, родителям сообщила уже когда в списках поступивших себя увидела…

— Брось! — лукаво отмахивалась Наташа. — Ты там знаешь, кто платил, а кто нет. Наверняка мамашка сама побежала, подсуетилась, с кем нужно договорилась… Вам, детям, о таком знать и не обязательно…

И все присутствующие согласно кивали, верили словам «мамашкиной подруги юности» и очень удивлялись, отчего я психую и отрицаю очевидное. Ведь раз Наташа дружила с маман, видать, она владеет тайнами нашей семьи…

А я внутренне вся тряслась от несправедливого отношения, очень за все это Наташу не любила. А еще за манеру, заслышав любую шутку, тут же с ржачем бежать к Марику ее рассказывать. Причем, если Марику шутка не нравилась, Наташа моментально серьезнела, прекращала смеяться и лепетала что-то вроде:

«Так вот я потому и пришла, что б вы поняли, какие у нас тут люди, что за бред несут и как ему радуются…»

Но все это мелочи.