«Угу!» — скептически скривился Артур, — «Страшно интересно! Как в детстве смотреть фильмы о доблестных пианериках: с кострами, группами, походами и горячими спорами о справедливости. Правда, в детстве это нормально. А когда взрослые уже люди все еще играют в доблестных туристов, распевают те же песни, что и десять лет назад и поддерживают те же темы — это патология.»

И словно в ответ, в конце Сонечкиного письма красовался прощальный абзац с осуждением.

«Перечитала свою дневниковую вставку, постаралась глянуть твоими глазами и расстроилась. Ты не поймешь. Станешь стебаться над Киром и ребятами. Все они покажутся тебе глупыми недоразвитыми детьми. А мое восторженное «мальчик с глазами», и подавно будет поднято тобой на смех.

«Надо же — чудо! Надо же — герой!» — фыркаешь ты. — «Единственная отичительная черта — наличие глаз. Действительно оригинальное качество!»

Понятно, что ты это от глупости, понятно, что от эмоций. Но, знаешь, чувствую, что не имею права отдавать беззащитные свои воспоминания на такое глумление. Если и отдавать что-то на растерзание твоему анализу — так только факты о самой себе. Это — честно… Ты опасный человек, и довольно жесткоий, потому лучше не давать тебе повод ставить на заметку какие-то новые личности…

Ну вот, сама что-то подумала, сама себя накрутила… Продолжу письмо завтра, чтоб не наговорить тебе сейчас гадостей.»

В конце всей этой писанины стояла дата. Увы, судя по пустым тетрадным листам, ни завтра, ни послезавтра, Сонечка к письму не вернулась. Да и то, что написала, отправлять передумала.

И к лучшему. Артур не получил бы письмо, потому что с тех пор, как оставлял Сонечке свой почтовый адрес, несколько раз уже менял место жительства. Идея бумажных писем казалась Артуру чем-то совершенно устаревшим, поэтому ему просто в голову не приходило оставлять свои новые координаты хозяевам старых мест жительства. Зачем? Ведь разыскать электронные координаты Артура, можно через любой интернет-поисковик. Компания, в которой он работает, известна. Сотрудников там не скрывают, а наоборот, выставляют напкоаз для выработки у клиентов пущего доверия.

Хорошо, что в результате Сонечка догадалась пойти по верному пути и написать электронное письмо. Жаль только, что особой честностью ее последнее послание не отличалось. Лучше было бы, если б она составляла окончательное письмо, опираясь на эти черновики. Чистосердечное признание, как известно, облегчает любую участь.

Вынужденный восстанавливать реальную картину ее жизни из каких-то сбивчивых обрывков черновиков, Артур чувствовал себя совершенно преданным. Неужели нельзя было сразу напистаь правду? Неужели нельзя было напрямую???

Вспомни Сонечка в отправленном письме о доверии, всегда царившем между нними, Артур, вероятно, многое простил бы ей… Хотя, судя по нынешнему положению дел, Сонечка не искала прощения.

На душе у Артура сделалось совсем противно. Самой Сонечки — след простыл, ее письмо, из-за которого он приехал оказалось фальшивым, а вот эти, искренние записки, она так и не решилась отправлять. Выходило все как-то гадко, нечестно и бесперспективно. А главное — будто между совсем чужими людьми…

— Ну и свинья же я! — внезапно и довольно трезво сообщил Артур, отвлекшись от анализа прочитанного.

Полагающееся по ситуации «ну и дурак же я!», он уже провозгласил несколькими минутами раньше. Повысмеивал собственные иллюзии относительно Сонечкиных чувств, коря себя за легковерие и мальчишество. Нащупал в душе корни прежнего своего скепсиса…

К чему нужно было бросать все дела, мчатся на другой конец мира, рыскать тут в поисках какой-то непутевой барышни? Что за вспышка дури? Что за помутнение рассудка? Его поманили, подробно расписали, что делать, и он с рабской покорностью помчался выполнять, радуясь возможности воплотить мечты хозяйки и доставить ей удовольствие.