Точно так же была смущена Аня, когда подошла к воскрешенной девушке и заглянула ей в глаза. Та же фигура, те же волосы и ямочка на щеке… Но глаза, и манера держаться, и обаяние женственности, которое распространялось вокруг Нади, — не те!.. Это была не Надя. Определенно, это была другая девушка — похожая, просто копия, но другая, другая! Чутье фотографа не могло подвести.

— Кто вы? — спросила Аня.

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответила девушка. Голос низкий, с вызовом, совсем не Надин тембр. — И что вы здесь делаете?

— Мы, собственно… — замялась Аня.

— Мы ищем мою зажигалку, — ляпнул Матвей. — Вы ее не находили?

— Нет, не находила. Это все?

— Мы ищем Ольгу, — сказала Аня.

Девушка удивленно изогнула бровь.

— А зачем она вам?

— Мы хотели с ней поговорить… Это подруга Нади. Близкая подруга.

— Я ее не знаю, — отрезала девушка. — Уходите.

Ложь — совсем не простое дело. Умение выдавать ложь за правду — тонкое искусство, доступное далеко не каждому. Искусство обмана сродни искусству актера. Это картина, слово, образ, в которые верит сам творец и в которые он заставляет поверить других.

Для того чтобы ложь выглядела чистой правдой, нужен талант. Человек может божиться, пустить слезу, призывать в свидетели небеса, бить себя в грудь, есть землю. Он может смотреть честными, простодушными глазами, не отводить взгляд, наивно хлопать ресницами. В конце концов иногда человек может сам искренне поверить в свою ложь. Но если он дилетант, если он не поднаторел в практике, если у него нет таланта, то все его актерские усилия напрасны. В глубине его глаз, на самом дне, обязательно мелькнет смутная тень обмана — маленькая искорка в темном коридоре. И тогда актер пропал — его засвищут, закидают гнилыми помидорами. И никто ему не поверит. А у девушки не было таланта. Анна ей не поверила — ни единому слову.

— Ведь это вы!.. — догадалась Аня. — Ведь вы и есть Ольга!

Девушка отвернулась.

— Уходите, — устало сказала она.

— Вот так цирк! — Аня удивленно посмотрела на Матвея. — Целое представление. Я сама чуть было не поверила в черную магию. А это был всего лишь ловкий фокус! Ай да Бойко!.. Ты понимаешь, Матвей? Это всего лишь подмена, спектакль, сцена!

— Я понимаю, что зажигалку мне не отыскать, — буркнул Матвей. — А еще я понимаю, что ничего не понимаю. К чему все это: гроб, свечи, мнимое воскрешение?..

— Здесь чувствуется лапа Профессора! — воскликнула Аня.

— Ого! Ты уже заговорила штампами! Сейчас ты предложишь брать на понт и шить дело.

— Вместо того чтобы иронизировать, лучше бы помог!

— Как? Я готов. Кого хватать, куда волочь, кому раскрывать глаза? Оболенскому? Но он и без нас раскусит подмену! Он не идиот. И тогда примется за Бойко. Бедному Владимиру Семеновичу придется не сладко! Уж Оболенского-то я знаю!.. А здорово было придумано: сеанс черной магии и ее разоблачение! Причем разоблачение не потребует слишком много времени.

— А если у Оболенского не будет этого времени?

Голос раздался сзади, со стороны двери. Аня оглянулась. Из темноты, постукивая своей неизменной тросточкой, появился Сергей Сергеевич Кудин. Профессор.

— Это он! — закричала Аня. — Он все это устроил. Это же очевидно!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

— …И в этом вы тоже ошибаетесь, — хладнокровно возразил Профессор.