Те дни летели, как стрела,

         Могучим кинутая луком;

         Они звучали ярким звуком.

         Разгульных песен и стекла;

         Как искры брызжущие стали

         На поединке роковом,

         Как очи, светлые вином,

         Они пленительно блистали.[28 - Из стихотворения «К Вульфу, Тютчеву и Шепелеву».]

Что такое яркий звук разгульных песен? Есть ли какая-нибудь точность и какая-нибудь образность в этом выражении? И как могли звучать дни? И неужели искры только тогда пленительны, когда брызжут на роковом поединке? И какое отношение имеют эти страшные искры к веселой жизни поэта. Разберите все это строго, переведите все эти фразы на простой язык здравого смысла, – и вы увидите один набор слов, замаскированный кажущимся вдохновением, кажущеюся красотою стиха…

         Вспыхнут радость и отвага

         Блеском взора твоего.

Неужели это поэтический образ?

         Самобытными мечтами

         Загуляет голова.

Что за самобытные мечты? разве – пьяные?

         Чудно пьянствует поэт.[29 - Все три примера из стихотворения «Кубок», 1831.]

Что ж тут чудного?

         Прекрасно радуясь, играя,

         Надежды смелые кипят.[30 - Из стихотворения «Тригорское», 1826.]

Что за эпитет: прекрасно радуясь?

         Ты вся мила, ты вся прекрасна!

         Как пламенны твои уста!

         Как безгранично сладострастна

         Твоих объятий полнота![31 - Из стихотворения «Дева ночи», 1829.]

Безгранично сладострастная полнота объятий: помилуйте, да этого «не хитрому уму не выдумать бы в век»!..

         Здесь муза песен полюбила

         Мои словесные дела.

         Разнообразные надежды

         Я расточительно питал.

         . . . Грозою правой

         Ты знаменито их пугнешь.

         Тебе привет мой издалече

         От москворецких берегов,

         Туда, где звонких звоном веча

         Моих пугалась ты стихов.