Повидимому, поэзия г. Языкова исполнена бурного, огненного вдохновения; но это не более как разноцветный огонь отразившегося на льдине солнца, это… но мы лучше объясним нашу мысль собственными стихами г. Языкова:

         … Так волна

         В лучах светила золотого

         Блестит, кипит – но холодна![33 - Первый пример из стихотворения «Гений», 1825; второй – из «Элегии», 1824.]

Рассказывая в удалых стихотворениях более всего о своих попойках, г. Языков нередко рассуждал в них и о том, что пора уже ему охмелиться и приняться за дело. Это благое намерение, или лучше, эта охота говорить в стихах об этом благом намерении, сделалась новым источником для его вдохновения, обратилась у него в истинную манию и от частого повторения превратилась в общее риторическое место. Обещания эти продолжаются до сих пор; все давно знают, что наш поэт давно уже охмелился; публика узнала даже (из его же стихов), что он давно уже не может ничего пить, кроме рейнвейна и малаги; но дела до сих пор от него не видно. Новые стихотворения его только повторяют недостатки его прежних стихотворений, не повторяя их достоинств, каковы бы они ни были. В прошлом, 1844 году в одном журнале было помещено предлинное стихотворение г. Языкова, в котором он, между прочим, говорит:

         Но вот в Москве я, слава богу!

         Уже не робко я гляжу

         И на парнасскую дорогу —

         Пора за дело мне! Вину и кутежу

         Уже не стану, как бывало,

          Петь вольнодумную хвалу;

         Потехи юности удалой

         Некстати были б мне; неюному челу

         Некстати резвый плющ и роза…

         Пора за дело! В добрый путь![34 - Из стихотворного послания «Князю П. А. Вяземскому», 1844. Было опубликовано в журнале «Современник», 1844, т. XXXV, стр. 96–98).]

Вот подлинно длинные сборы в путь! Где ж дело-то? Неужели эта крохотная книжечка с пятьюдесятью стихотворениями, из которых большая половина старых, имеющих свой исторический интерес, и меньшая половина новых, интересных разве только как факт совершенного упадка таланта, некогда столь превозносимого? Перечтите, например, драгоценное стихотворение, в котором неуважение к печати и грамотным людям доведено до последней степени: это – послание к М. П. Погодину:

         Благодарю тебя сердечно

         За подареньице твое!

         Мне с ним раздолье! С ним житье

         Поэту! Дивно-быстротечно,

         Легко пошли часы мои —

         С тех пор, как ты меня уважил!

         По-стихотворчески я зажил,

         Я в духе! Словно, как ручьи

         С высоких гор на долы злачны

         Бегут, игривы и прозрачны,

         Бегут, сверкая и звеня

         Светлостеклянными струями,

         При ясном небе, меж цветами

         Весной: так точно у меня

         Стихи мои проворно, мило

         С пера бегут теперь; – и вот

         Тебе, мой явный доброхот,

         Стакан стихов (?!.