Кроме того, был расширен круг действий земского и городского самоуправления, внесены облегчения в цензурной практике. В то же самое время был задуман ряд мер, направленных на улучшение положения народа. Для лучшего уяснения народных нужд были предприняты сенаторские ревизии, в ходе которых были собраны факты, свидетельствующие как об экономическом положении крестьянского и фабричного населения, так и о настроениях в народе и о степени воздействия на него практиковавшихся правительством в борьбе с «неблагонадежными элементами общества» мероприятий.

Ход преобразований тормозила борьба с революционной агитацией, не прекращавшаяся ни на одну минуту. Раскрытие революционных организаций шло весьма деятельно; число захваченных и осужденных анархистов росло. Тем не менее граф Дорис-Меликов продолжал выработку общего плана реформ.

В конечном итоге его план, получивший в исторической литературе название «Конституции Лорис-Меликова», был одобрен императором Александром II, и на 4 марта 1881 года было назначено его обсуждение на заседании Совета министров.

По этому поводу известный полицейский теоретик А. И. Спиридович в своих воспоминаниях записал:

«Лорис-Меликов в одном из своих всеподданнейших докладов красиво изобразил государю то успокоение и благополучие, которого он достиг якобы в империи своими либеральными мерами, смешав непозволительно для государственного человека в одну кучу народ, либеральное общество, политиканов и революционеров. За тот знаменитый доклад, образчик безграничного самомнения, легкомыслия и политического невежества со стороны министра внутренних дел, Россия заплатила спустя немного времени жизнью своего царя-освободителя».

И действительно, страшное событие 1 марта 1881 года оказалось роковым для начинаний графа.

Его поведение в день гибели императора весьма неприглядно рисует отрицательно относившийся к нему князь В. П. Мещерский:

«В коридоре я наткнулся на Лориса. Не забуду его физиономии. Бледный, изнуренный и как бы убитый, он стоял, прижатый к стене, и с кем-то говорил. Невольно, глядя на эту роковую историческую фигуру, я слышал, как душа задавала вопрос: что выражает это лицо в эту минуту? Ужас угрызений, смертный приговор над собою как надгосударственным деятелем, слишком поздно сознавшим свою неспособность, свои заблуждения, или того же легкомысленного Лориса, растерянного и ошеломленного оттого, что сейчас он провожал до подъезда нового Государя и этот новый Государь ни звука ему не сказал?.. Тогда на вопрос не было ответа; но, увы, через два дня я припомнил этот вопрос вечера 1 марта и понял, что тогда передо мною стоял озабоченный подозрением немилости царедворец. Смерть его благодетеля Государя явилась для него не тем, чем должна была быть, причиной его конца, но случайным эпизодом, под ударом которого он даже не почувствовал и не понял роковой связи со своею политической ролью. Бежать с поста, бросив власть, он, разумеется, в эту минуту не мог. Но он мог, забыв о себе, ужаснуться своей ответственности за полную беспомощность полиции в минуту, когда все поняли, что эта беспомощность полиции являлась угрозою над новым Государем».

После гибели императора потрясенный нравственно и физически М. Т. Дорис-Меликов тем не менее остался верен своим прежним воззрениям. Однако этого нельзя сказать о новом императоре Александре III; находясь под впечатлением от гибели отца, он изменил свой взгляд на «Конституцию Лорис-Меликова» и отказался утвердить ее. Обнародование Манифеста Александра III от 29 апреля 1881 года «О незыблемости самодержавия» Михаил Тариелович воспринял как крушение всех своих реформаторских замыслов и на следующий день подал в отставку.

После этого он переехал жить за границу, лишь изредка наезжая в столицу для участия в наиболее важных заседаниях Государственного совета, членом которого он продолжал оставаться.