— Ну что, будешь теперь нам рассказывать, что скоро мы все помрем, да? — произнесла она, подергивая правой щекой. — Еще пуще страху нагонишь?

— Вы знаете, что такое «бред Котара»? — воскликнула Мэг.

— А то! Полечись-ка с мое, и не такое узнаешь! Я тут всяких перевидала. Пророки хреновы! Начнут врать о Судном дне да о всеобщей гибели… — Наталья Михайловна выругалась и, смачно плюнув на пол, пошла прочь. — Вы думаете, вам Господь Бог послал откровение? Крыша у вас уехала, вот что! Больные вы на всю голову!

Мэг молча смотрела ей в след. Значит и пророчества Гореса и вся эта история с книгой — не более, чем нелепая фантазия? А она чуть было не поверила!

* * *

Голос Валентина Валерьевича настойчиво вторгался в душу Мэг, хотя она всеми силами старалась отвлечься и не слушать его.

Каждый день главврач вызывал ее к себе в кабинет и начинал старую песню: об ее работе в «Промхолдинге», о Витьке, о выходе из затянувшегося психологического кризиса. Волков дал ему всю информацию, так что Валентин Валерьевич свободно ориентировался в событиях ее личной жизни. Он как будто не замечал ее нежелания разговаривать на эти темы и делал вид, что усиленно лечит ее.

«Кому нужен этот маскарад? — раздраженно думала Мэг. — Перед кем он тут выпендривается? Или же в этом как раз и состоит метод разрушения человеческой психики: дать пациенту понять, что он душевнобольной?»

В любом случае она не собиралась поддаваться на его провокации. Практически всегда у нее получалось абстрагироваться от действительности и думать о чем-то своем: сказывались долгие тренировки в «Академии». У курсантов специально вырабатывали способность работать в обстановке приближенной к критической: под шум, гам, телевизор, громкую музыку… Куда там Валентину Валерьевичу с его нравоучительными беседами!

Но сегодня что-то случилось с Мэг: разочарование в Горесе просто добило ее. Последняя надежда рухнула, а без нее у Мэг не было сил бороться. Мозг лихорадочно искал какую-то новую зацепку, что-то такое, во что можно было верить… И наверно поэтому против своей воли она слушала Валентина Валерьевича…

— У вас есть два пути, — говорил он медленно, как бы раскачивая каждую фразу, — либо вы и дальше будете пребывать в этом сумрачном состоянии, когда весь мир кажется вам адом, когда в каждом человеке вы видите потенциального врага, либо вы прямо сейчас примете для себя решение: «Я справлюсь с этим. Я буду жить счастливо вопреки всем невзгодам на свете».

«Пошел ты к черту! — угрюмо думала Мэг, уставившись взглядом себе под ноги. — Будешь ты еще тут втирать мне и рассказывать о счастье! Знаю я твое счастье — запереть здорового человека в дурдоме и пичкать его лекарствами, пока у него окончательно не свезет крышу!»

— Я бы советовал вам немного пофантазировать, — продолжал Валентин Валерьевич. — Подумайте, какой бы вы хотели видеть себя завтра, через год, через десять лет… Какая вы? Красивая молодая женщина, у которой все в порядке и с работой, и с личной жизнью, или больная старуха? Запомните, Маргарита Александровна: все в ваших руках. Вы будете такой, какой захотите себя увидеть. Дорогу осилит идущий. Я прекрасно понимаю, вам достаточно трудно представить себе счастливую жизнь без вашего мужа, но ведь до встречи с ним вы были счастливы… Его не было, и тем не менее вы могли спокойно смотреть в свое будущее и не бояться завтрашнего дня…

При этих словах Мэг невольно дернулась. Витечка, ее любимый муженек… Сукин сын проклятый! Да переедь ее завтра трамваем, разбей ее паралич, этот подлец и не вспомнит об ее существовании! А если и вспомнит, то лишь обрадуется: не будет больше бывшая женушка болтаться под ногами.