Приклад подпрыгнул и ударил его по скуле. Кубрик заполнился кислым дымом, и Илья сначала прижался к стене, чтобы не попасть под ответный выстрел, а потом бесшумно скользнул вперед. Тот, в кого он стрелял, сидел на палубе, опираясь спиной о мачту, и вся грудь его превратилась в кровавое месиво.

«Картечь», — подумал Илья.

Пригнувшись, он прокрался вдоль стенки под окнами каюты. Рывком открыл дверь и отскочил в сторону. Но никто не стрелял в него изнутри, никто не выскочил наружу — каюта была пуста.

Он прошелся, держа дробовик наперевес и заглядывая между ящиками. На палубе больше никого не было. Только он — и мертвецы.

С реки послышались слаженные гребки нескольких весел. В расходящемся тумане качались факелы.

— Эй, на шхуне! Что у вас за пальба? Что случилось?

Илья перегнулся через борт и крикнул слабеющим голосом:

— Зовите полицию, здесь трупы!

— А чего нас звать, — засмеялись в подошедшей шлюпке. — Мы уже тут.

24. Обвиняется в убийстве

Расплющенная пуля застряла в грудной мышце, так и не пробившись меж ребрами. Врачи сказали, что это удивительный, небывалый случай. Они впервые встретили пациента, пережившего выстрел в сердце.

Илья мог бы удивиться еще больше — он и не догадывался, что в нем сидит пуля, пока ее не вытащили и не показали ему. Но самым поразительным было другое. Первым человеком, который навестил его в тюремной больнице, стал Рой Сильвер.

— Не думал, что ты выкарабкаешься, — сказал Большой Босс. — Даже не знаю, стоит ли этому радоваться.

— Почему я в тюрьме? — спросил Илья.

— Это еще не тюрьма. Даже для убийц есть место под крылом правосудия. Следствие только началось. Правда, улик слишком много. Но их можно толковать по-разному.

— Какие, к черту, улики? Разве в Нью-Йорке принято сажать человека только за то, что он не дал себя убить? И это называется правосудием?

Сильвер прошелся по тесной комнатке с зарешеченным окном, приоткрыл дверь и сказал кому-то:

— Прогуляйтесь по коридору.

Затем снова подсел к койке Ильи.

— Видишь ли, Билли, любой человеческий поступок можно рассматривать с разных точек зрения. В Нью-Йорке таких точек зрения — около ста тысяч. Примерно столько жителей этого города знают о том, что ты натворил, и у каждого из них свое мнение. Некоторые из них будут твоими присяжными. Они могут отправить тебя на виселицу, но могут и оставить в живых. Тогда ты из убийцы превратишься в героя.

— Ну, и от чего зависит их решение? — спросил Илья.

— От меня, — ответил Рой Сильвер. — Я еще не знаю, как с тобой поступить. Мне, конечно, очень понравилась эта сказка о том, как ты выслеживал «речных крыс», как попался к ним в лапы и как сражался, защищая мой груз. Присяжным тоже понравится. Но дело в том, что я отличаюсь не только от двенадцати присяжных, и не только от ста тысяч жителей — я отличаюсь от всех тем, что не верю в сказки.

— Мне плевать, верят мне или нет. — Илья отвернулся к стене.

— Тебе повезло, — ровным голосом продолжал Большой Босс. — Ты убил не всех. Тот, кого ты связал, сейчас дает показания. Валит все на покойников, а полиция еще ему подсказывает. Получается, что они грабили примерно по два судна за ночь в течение года, и унесли добычи на миллион долларов. Очередная сказка. Но она тебя может спасти. Вот только не знаю — надо ли тебя спасать?

— Мне плевать, — повторил Илья.

— Рассуди сам. Если б мальчик, которого ты вытащил со дна сточной канавы, вдруг начал бы у тебя воровать…

— Что я у тебя украл? — Илья повернулся к нему так резко, что всю грудь пронзила боль.