Утром проснулся Полежаев чуть жив, да не сам, а милиция разбудила.

    -  Вы, - говорит, - объявление о продаже бубена давали?

    Полежаев напугался:

    -  Я, - говорит.

    -  А где оно?

    -  Кто?

    -  Да бубен.

    -  А вон на холодильнике лежит.

    Посмотрела милиция на бубена, повертела, побрякала.

    -  А кроме бубена, - говорит, - ничего не находили?

    -  Ничего. А что?

    -  А из дома культуры вафельной фабрики инструменты украли. Бас-балалайку, три домры, металлофон и баян.

    -  А при чем же здесь бубен? - спрашивает Полежаев.

    -  Бубен ни при чем, - говорит милиция, - но для порядку надо проверить. Мало ли.

    И ушла.

    Остался Полежаев опять один с бубеном. Черта на шкапе, и того нет, только кожура от фрукта помело на столе валяется.

    Пошел опять в редакцию. Дай, думает, попрошу за бубена сто рублей, и ладно. Не березовские небось, нам сто рублей - и то деньги. Взял на всякий случай бубена в сумку - вдруг что. А редакция говорит:

    -  Поздно, товарищ. Мы теперь только объявления сексуального характера печатаем. У вас которого характера?

    -  У меня бубена продать.

    -  Бубена нам неинтересно, - говорит редакция. - Вот если бы у вас была женщина надувная или там гей-видео.

    -  А вам самим бубена не надо? - говорит Полежаев. - Им когда нежишься, можно по заднице хлопать, оно вроде как сексуальное тоже.

    Прогнали Полежаева из редакции.

    * * *

    Запаршивел Полежаев, заскучал. Опять к цыганам сходил, опять черта видел. Черт теперь не со шкапа, а из телевизора смотрел. То про Хаттаба говорил, то про Буша, а то про поддержку отечественного автопрома. Один раз из-за черта вроде Путин проглянул, да тут же исчез.

    С чертом не так скучно было. Полежаев ему на бубене играл, черт, бывало, пел. Зычно так, с душой. «У нее глаза - два брильянта в три карата». Полежаев раз заплакал даже, больно красиво было. Потом в просветлении взял словарь, посмотрел - маленькие какие-то глаза получаются. Оно и то - черт ведь.

    Сволочь.

    Цыгане Полежаева узнавать уже стали. Поясок от куртки вернули, не надо, говорят.

    А однажды проснулся Полежаев, видит, а бубена нету.

    В шкапе смотрел, в холодильнике, под диваном и в туалетной комнате - нигде нету бубена.

    И умер.

    А потому это смерть его приходила.

    Максим Кононенко

    ДЫМ

    Все, конечно, делали вид, что ничего не происходит, пока этот парень в утренних новостях не сказал, что с набережной Москва-реки уже не видно башен Кремля. Ну, не видно и не видно - мало ли чего не видно. У меня вот под окнами тоже было видно только школу. Больше ничего. Школа, а за ней - серый туман. Дым.

    Я допивал свой утренний кофе, смотрел в окно, как несчастные школьники бегают стометровку, кашляя и отплевываясь от дыма, и в это время тот парень сказал по телевизору про Кремль.