|
Каким путем проникли в русские захолустья рассказы Боккаччо (см., например, сказку «Купеческая жена и приказчик»), сатиры и фарсы французов XVI столетия, как переродилась западная новелла в русскую сказку, в чем их общественная сторона, где и, пожалуй, даже с чьей стороны следы влияния, какого рода сомнения и заключения из очевидности подобного тождества и т. д. и т. д.
Предоставляя решение всех этих и иных вопросов нашим патентованным ученым, мы и без того надеемся, что наши читатели помянут добрым словом труды почтенных собирателей этих сказок. Мы же со своей стороны, издавая это редкое собрание с целью спасти его от гибели, равно чужды, смеем думать, как хвалы, так и порицаний. Таким образом, не принимая лицемерно ученой наружности, книга наша является случайным и простым сборником той стороны русского народного юмора, которому до сих пор не было места в печати. При диких условиях русской цензуры, ее кривом понимании нравственности и морали книга наша тихо печаталась в той отдаленной от треволнений света обители, куда еще не проникала святотатственная рука какого бы то ни было цензора. Мы не можем при этом не высказать одного из наших задушевных желаний: да последуют и другие тихие уголки нашей отчизны примеру нашей обители. Пусть разовьется в них чуждое всякой цензуры, благородное искусство книгопечатания — и да выйдут из рук трудящейся братии, сойдут с заветных станков их всякое свободное слово, всякая заветная речь, к какой бы стороне русской жизни ни относились они… Филобибл.
Нет
Жил-был старый барин, у него была жена и молода, и собой хороша. Случилось этому барину куда-то уехать далеко; он и боится, как бы жена его не стала с кем блядовать, и говорит: — Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не принимай к себе, чтоб они тебя не смутили, а лучше вот что: кто бы тебе и что бы тебе ни сказывал — отвечай все нет да нет. Уехал муж, а барыня пошла гулять в сад. Ходит себе по Иду, а мимо на ту пору проезжал офицер. Увидал барыню такую славную и стал ее спрашивать: — Скажите, пожалуйста, какая это деревня? Она ему отвечает: — Нет! «Что бы это значило, — думает офицер, — о чем ее ни; просишь — она все нет да нет». Только офицер не будь промах. — Ежели, — говорит, — я слезу с лошади да привяжу ее к забору — ничего за это не будет? А барыня: — Нет. — А если взойду к вам в сад — вы не рассердитесь? — Нет! Он вошел в сад. — А если я с вами стану гулять — вы не прогневаетесь? — Нет! Он пошел рядом с нею. — А если возьму вас за ручку — не будет вам досадно? — Нет! Он взял се за руку. — А если поведу вас в беседку — и это ничего? — Нет! Он привел ее в беседку. — А если я вас положу и сам с вами лягу — вы не станете противиться? — Нет! Офицер положил ее и говорит: — А если я вам да заворочу подол — вы, конечно, не будете сердиться? — Нет! Он заворотил ей подол, поднял ноги покруче и спрашивает: — А если я вас да стану еть — вам не будет неприятно? — Нет! Тут он отработал ее порядком, слез с нее, полежал да опять спрашивает: — Вы теперь довольны? — Нет! — Ну когда нет, надо еще еть! Отзудил еще раз и спрашивает: — А теперь довольны? — Нет! Он плюнул и уехал, а барыня встала и пошла в хоромы. |
