– Созывать народ к присяги то? – поинтересовался Почиталин.

– Бог с тобой, Ваня! В Казани двадцать тысяч душ живет – как всех присягнешь… Составьте в канцелярии списки самых знатных людей и пущай завтра являются к обеду на пир. Там и присягнут.

Я поискал глазами Овчинникова, кивнул ему. Тот махнул рукой и ко мне подвели грузного мужчину лет пятидесяти с красным лицом и лиловым носом.

– Развяжите его – казаки дернули веревки и освободили руки пленнику.

– Что… что теперь со мной будет? – мужчина задрожал, начал озираться.

– Вестимо что, Яков Ларионович – я заметил, как поморщился Ефимовский, брезгливо сплюнул в снег Мясников – Повесим.

– Меня? Губернатора??

– Рейнсдорпка то долго ногами сучил – засмеялся неведом как оказавшийся рядом Салават Юлаев.

Сейчас еще про голову генерала Кара начнет рассказывать.

– Пойдемте в дом, Яков Ларионович. Застудитесь.

Брант был почему-то без верхней одежды, только в расшитом золотом камзоле. Впрочем некоторые части дорого облачения у него успели оторвать – не было одной полы и правого рукава.

На лицах в толпе отразилось разочарования. Да, "кина не будет – электричество закончилось". Народ хочет казней, но Казань – не Оренбург. Публика тут другая, могут и не понять.

На лестнице крыльца меня догнал Перфильев. Полковник наклонился к уху, тихо произнес:

– Ведомо мне стало, что ты, царь-батюшка, Шванвича к князю Волконскому отправил – казак тут же поднял руки в ответ на мой гневный взгляд – Мясников сам подошел совета спросить. Я повелел прострелить одно из красных знамен и дать Шванвичу с собой. Якобы стяг бунтовщиков…

Я еще раз, тебе уже благодарно, посмотрел на Афанасия Петровича. Бесценный кадр!

Вдруг мне в голову пришла хорошая идея. Я шагнул к балюстраде крыльца, потянул за собой казака. Толпа еще не успела разойтись.

– Жалую за ратные подвиги полковника Афанасия Петровича званием генерала – я покопался в кармане, нашел орден Боевого Красного знамени – А також наградой.

Нацепил орден, приобнял. Казаки на площади закричали "Любо", кое-кто даже выстрелил в воздух. Делать было нечего, пришлось награждать и других. Овчинников получил второй Боевик, Почиталин первый. Наградил и Ефимовского с некоторыми офицерами.

– Завтра приходите на пир, будет вам веселье! – крикнул громко я с крыльца. Народ еще больше зашумел.

* * *

Губернаторский дворец на проверку оказался все-таки большим обер-комендантским домом. Залы были маленькие, тесные. Наличествовала портретная галерея, арки в стиле классицизма, каминная комната, несколько спален. В каминах уже горел огонь, а на столе в гостиной было даже накрыто. Стояли бокалы, бутылки с вином, блюда с какими-то яствами… Рядом со столом почтительно застыл улыбающийся Жан. В руках у него был подсвечник с горящими свечами. Я глянул в окно. Уже смеркалось. Желудок напоминающе заурчал.

– Откель все это богатство? – спросил я удивленно моего новый маждорма.

Сзади скрипнул зубами Брант – Мадера из моих подвалов.

– А также все остальное – поклонился Жан – Изволите принять ванну?

– Тут и ванна есть? – я обернулся к бывшему губернатору.

– И французское мыло – обреченно ответил Брант.

Моя свита громко засмеялась.

– А ну тихо там! Подождите нас в гостиной.

Генералы, а также канцелярские служащие зашли, начали рассаживаться.