– Поверь, в современной войне успехи двадцатилетней давности ничего не значат. Впрочем, скоро ты и сам все увидишь.

Бабах! Ударила пристрелочным первая шестидюймовка. И спустя несколько секунд за ней остальные одиннадцать пушек, снаряды которых кучно вошли в нежное тело тяжелой кавалерии, строящейся для атаки. Как несложно догадаться, двенадцать тридцатикилограммовых стальных гранат, даже начиненных дымным порохом, взорвавшись в скученной толпе кавалеристов, наделали очень много самых неприятных дел. И, разумеется, об атаке после первого же накрытия все резко позабыли. Когда же пришло третье, обезумевшие от ужаса люди и лошади думали только об одном – как можно скорее убежать куда-нибудь подальше.

А от редутов выступил в поддержку пехоты тысячный полк русских гусар, сверкая серебристым металлом доспехов. В свою очередь строясь для атаки… Это стало последней каплей. Войска шведской коалиции окончательно дрогнули и побежали, бросая все.

– Вот как-то так, – отметил Петр, передавая зрительную трубу адъютанту. – Битва выиграна. Мы можем наступать дальше.

– Невероятно… – выдохнул Август, присев в растерянности на услужливо подставленный ему раскладной стул. – Этого просто не может быть…

В этот момент откуда-то издали стали доноситься выстрелы.

– Что это? – спросил вскочивший курфюрст. – Шведы контратакуют?

– Нет, что ты, – усмехнулся Петр. – Это мой полк конных егерей. Я ведь его еще по туману отправил обойти противника с тыла и встать гребенкой встречать отступающие войска.

– То есть?

– У них там сейчас, считай, тренировочная площадка – учатся стрелять по бегающим мишеням. Ну и в перезарядке на скорость упражняются.

– Вы добиваете бегущего врага?! – взвился курфюрст. – Как же так? Это… это не вяжется с порядками войны!

– Один очень умный человек сказал, что если враг разбит и отступает, то это поражение. А вот если разбит и уничтожен – то только в этом случае успех можно назвать победой. И я не смею оспаривать сие здравое суждение.

Глава 3

21 июня 1702 года. Крепость Орешек

– Русские! Русские! – вбежал с криком адъютант.

– Ты спятил?! – заорал на него в ответ Густав Вильгельм фон Шлиппенбах, комендант крепости Нотебург, которую русские называли Орешек. – Почему без стука?!

Но именно в этот момент раздался раскатистый звук тяжелого выстрела и спустя совсем небольшой промежуток времени – страшный взрыв, от которого, казалось, все зашаталось вокруг…

– Какого черта?! – возмутился было комендант, но тут же осекся и, прихватив со стола шпагу, ринулся на стены.

Выбежав вслед за адъютантом, Густав Вильгельм быстро достиг невысокой крепостной стены, сложенной из камня, и стал разглядывать в зрительную трубу корабли, приближавшиеся с востока. Во главе эскадры шли четыре странных «утюга». Тяжеловесные, широкие, приземистые. Даже отсюда было видно, что построены они очень добротно и прочно. По бортам этих кораблей располагались вывешенные банки с огромными веслами – по восемь гребцов на каждое. Что еще больше увеличивало визуальную ширину судна. Но главное – спереди стояла одна довольно массивная пушка с какими-то непонятными приспособлениями вокруг.

И вот эти чудные корабли, имевшие едва ли три узла хода, остановились примерно в миле от крепости и начали заводить якоря. В самом же Нотебурге все стояли на ушах, готовясь к обороне. Ведь чуть вдали отчетливо проглядывал десяток легких галер, забитых под завязку солдатами. Что говорило о вероятном штурме, причем скором.