Почему де Голль мог быстро выхватить до миллиона французов из потерянного Алжира? Почему разрушенная войной Германия могла принять несколько миллионов немцев из теряемых земель — из Пруссии, Померании, Силезии, Судет? А наше государственное руководство считает массовый возврат русских беженцев бедствием для России: при общем хозяйственном развале — где найти им работу? где жильё?

Впрочем, и правда же: властям, у которых и вся страна сыплется из рук, запущена до омертвения, — какой промотанной казной и какою долей внимания заняться беженцами? Только и хватило Президенту сил заявить (1994): «Российское правительство благодарит страны СНГ за то, что они дали приют нашим соотечественникам…»

А что ж — российская пресса? а что ж «демократическая общественность»? А она — и знать не хочет этих брошенных. Пресса — не ходит на митинги беженцев: это — не эффектный материал. А когда и напечатает какой о беженцах, он остаётся без ответа — и у власти, и у общества.

То-то ведь и самое страшное: беженцы в своих многочисленных бедствиях встречают не только бесчувствие властей, но — равнодушие или даже неприязнь, враждебность от местного русского населения. «Ещё их проверить надо, небось они богатые», «Что приехали? нам самим жрать нечего!». В Чудове отключили к зиме отопление в беженских бараках. Пишут и о случаях поджога беженских домов.

И это — самый грозный признак падения нашего народа. Нет уже у нас единящего народного чувства, нет благожелательства принять наших братьев, помочь им. Судьба отверженных беженцев — грозное предсказание нашей собственной общерусской судьбы.

Разговаривать с беженцами и читать их письма — разрывается сердце. Они устали просить о помощи. — «Мы в России никому не нужны». Там, в чужеземьи, у гонимых, у них особенно обострилось русское сознание и русская боль — потянулись утолить её здесь, а тут она поругана. — «Для нас у властей нет средств, а на увеселения не жалеют». В 93-94-м годах создался и существовал «Союз русских беженцев», но от русских — не дождался поддержки. Ослаб и рухнул.

Но, но! Как говорит наш Президент (7.11.97): «приходит время, когда повседневная жизнь граждан становится главной задачей государства».

«Приходит», приходит — да никак не придёт. После 12 лет всех «перестроек» и перебуровок, мы уже наглядно и телесно это ощущаем.

Описанные тут подробности с годами изменятся, но из нашей позорной истории они уже не уйдут. Эта скорбная беженская эпопея — ляжет тёмной полосой на российские 90-е годы XX века. Без неё нет понимания ни современной России, ни современного русского народа.

11. Мигранты

Закон о беженцах так и не различил: воистину российских вынужденных переселенцев — и полноправных граждан новообразованных государств СНГ, которые по каким-то причинам тоже предпочитают переселиться в Россию. Это вызвало последствия в сотнях тысяч случаев.

Уже с 1992 власти наложили запрет на расселение беженцев-переселенцев в Москве, Петрограде, Ростовской области, Ставропольском и Краснодарском краях. Этот запрет не устоял, однако, перед большими, а то и бешеными деньгами приезжающих кавказцев, закавказцев, среднеазиатов: они легко взламывали запрет, покупали участки, дома, заводили свою коммерцию. Для русских беженцев — не было жилья и работы, для «братьев с Кавказа» — всё открыто. Одних азербайджанцев, непрерывно мигрирующих в Россию, уже к 1989 было до 300 тыс.