Русские офицеры завороженно смотрели на происходящее пред ними и на своего адмирала. Семенов: «Я смотрел и смотрел, и не мог поверить своим глазам, я не мог опустить бинокль». Стоящий рядом офицер вскричал: «Через минуту мы будем на расстоянии выстрела». Рожественский — совершенно очевидно — осознал, что, идя колонной, он попал в сложное положение. Стоять в линию означало не использовать много орудий главного калибра. Прячась за лидера, стоящие в линию русские броненосцы не смогут использовать мощь своих орудий. В то же время орудия верхней планки «Т» могли быть сосредоточены на одиночке, на головном корабле противника, идущем впереди всех. Почему молчит командующий? У японского маневра было одно слабое место: поворачивая налево, корабли Того обязаны были некоторое время стоять на одном месте. Прекрасная мишень. Русские на «Суворове» были взволнованы: «Через минуту мы можем ударить по их флагману!» Рожественский немедленно приказал начать огонь. Часы показывали 1.49.

«Князь Суворов» открыл огонь по «Микасе» снарядами с бездымным порохом. Но только три русских линкора могли по-настоящему участвовать в разворачивающейся битве — «Суворов», «Александр» и «Бородино». Остальные были в злосчастном линейном строю. Залп головных двенадцатидюймовых орудий оказался не очень удачным, попаданий было немного; лучше стреляли шестидюймовые батареи. Примерно триста снарядов пали преимущественно рядом с японскими кораблями, не причинив им особого вреда. И все же первые залпы русских орудий пали всего в двадцати ярдах от кормы «Микасы». Один удачный выстрел мог решить все дело. Но удача — очень капризная дама. На «Микасе» минуты шли как часы в этом маневре, делавшем корабль на короткое время фактической мишенью. Сам «Микаса» пока ничем ответить не мог. Того ждал окончания маневра. Судьба дала Рожественскому неполные пять минут. Море вокруг «Микасы» буквально вскипело, но сам флагман японцев был словно заговорен. Только 19 попаданий за первые пятнадцать минут. Сказались нервы и отсутствие опыта у русских артиллеристов.

На японском флагмане капитан Като пытался уговорить Того уйти под прикрытие брони, но адмирал покачал головой. «Я приближаюсь к шестидесятилетию, и не следует беспокоиться о моем старом теле. Но вы все молодые люди, и у вас большое будущее, поберегите себя для службы своей стране». Того ждал этого дня долго, и он хотел использовать все возможности. В беседах с первым британским морским лордом — адмиралом Фишером — Того обсуждал именно этот маневр, так что английские обозреватели (капитан Пакенхэм, в первую очередь) не были удивлены. В результате осуществления этого маневра Того получал значительное тактическое превосходство. Пушки его лучших кораблей получали возможность концентрировать свой огонь на избранных целях, прежде всего на самых мощных кораблях России. Мозг японского флота Акийяма полагался на скорость и мощь главных японских кораблей, он верил в свое превосходство.

Капитан Пакенхэм, весь в белом, сидел в плетеном кресле на мостике эскадренного броненосца «Асахи» и делал заметки, словно он наблюдал гонку яхт. «Во главе колонны (русских. — А.У.) четыре линейных корабля казались огромными, на их фоне все остальные казались малозначительными. Нелегко было представить себе, что японские линейные корабли, наверное, производят такое же впечатление в сознании русских». Уже давно в своих отчетах в британское Адмиралтейство он давал максимально лестную оценку адмирала Того, по сравнению с которым «даже Нельсон был просто снобом». Пакенхэм считал, что Того не упустит ни единого шанса. Да, японский адмирал — не «полированный болтун, он не поражающий сознание метеор, но его великие способности оценит только потомство».