Когда же правящая верхушка карфагенян, владычествовавших в Западном Океане, увидела, что множество купцов и просто других людей, привлеченных плодородием почвы и приятным климатом, стали посещать его всё чаще и чаще, а некоторые даже поселились на нем, они испугались, что весть о новых землях станет достоянием многих. И, вслед за этим непременно последует великое переселение людей.

Поэтому, чтобы не ослабла Империя, а владычество на море не перешло в другие руки, сенат Карфагена издал декрет о том, чтобы никто под страхом смерти не плавал на тот остров. Те же, кто поселился на нем, были преданы смерти».

Отзвуки этих событий мы видим и в трудах Мариануса де Орсселара. Испанский Историк утверждает, что некая земля была открыта примерно в то время, когда между Римом и Карфагеном шла война не на жизнь, а на смерть.

Часть мореплавателей, нашедших остров, осталась на нем, а другие вернулись, чтобы сообщить о своем открытии сенату.

«Обсудив вопрос, — пишет испанский историк, — сенат принял решение утаить новость. Те же, кто привез весть об открытии Новых Земель, были казнены. В Карфагене боялись, что народ, измученный войной, длящейся много лет, решит покинуть город и переселиться на новые прекрасные земли».

Так что не раз и не два, а многократно открывали, а затем снова, на долгие века, забывали путь к берегам Америки.

— Но как, Семён Викторович? — Задала вопрос Ленка. Откуда возникла сама возможность существования Дромоса?

— Жизнь — Упрямая штука. И для такой, казалось бы примитивной цели, как сохранение самое себя она, как всегда ищет более лёгкий и быстрый путь.

Наш опыт говорит, что, хотя Природа иногда и делает зигзаги но, тем не менее, всегда старается «идти по прямой». А «серпантин» всё же не случаен. Это, если можно так выразиться, «метод проб и ошибок», помогающий отметать негодные и тупиковые варианты. Чтобы опять выйти на ровную дрогу и продолжить эволюцию. Так что, обвинить Природу в нерациональности и глупости невозможно. Скорее наоборот, нам следует восхищаться функциональностью созданных ею форм.

В этом отношении весьма любопытна теория профессора Мишеля Харта из университета в Тринити (США). Коллега Харт считает, что обстоятельства, при которых возможно зарождение жизни и ее развитие на других планетах, должны примерно совпадать с условиями на нашей Земле. В то же время, как считает Харт, возникновение необходимых благоприятных климатических условий на нашей планете — это тоже явление случайное и редчайшее.

«Мы — говорит Харт — получаем энергию от Солнца, расположенного от нас на расстоянии 92.956.000 миль. Если Земля изменит свою орбиту всего лишь на 5 % и приблизится к Солнцу, то она превратится в „жаркую“ Венеру с ее „парниковым эффектом“». При котором, как считает Харт, жизнь была бы невозможна. С другой стороны, если мы удалимся от Солнца хотя бы на 1 % теперешнего расстояния, то станем находиться от него на расстоянии 93.885.000 миль, и превратимся в «холодный» Марс. Жизнь на котором также невозможна. Другими словами, говорит доктор Харт мы счастливчики, ибо ходим «по острию ножа». Стоит Земле чуть-чуть изменить орбиту и наше благополучие окончится, а жизнь погибнет. Hе в силу ли этих колебаний орбиты, спрашивает Харт, наступали на Земле ледниковые эпохи?!

Hо и это еще не все. Даже при таком редчайшем попадании в «климатическое яблочко», в котором находится наша Земля, вероятность возникновения жизни на ней была ничтожно мала. По расчетам, шансы на возникновение нужного для образования жизни сочетания химических элементов даже при сверхблагоприятном климате, были не выше, чем соотношение 1 к 10Е37.