— И этотъ не изъ тароватыхъ. Вотъ за бутылкой пива мальчишку въ кабакъ послалъ, чтобы послѣ ѣды выпитъ, да на томъ и заговѣется.

— И тебѣ не поднесетъ?

— И мнѣ не поднесетъ.

— Егерю и не поднесетъ! Это ужъ что за охотникъ! Это срамъ, а не охотникъ,

— Такой ужъ сурьезный охотникъ. Впрочемъ, у него положеніе: при отъѣздѣ егерю двугривенный.

— Это за все-то про все безпокойство? Ты съ нимъ цѣлый день прошляешься, а онъ…

— Онъ одинъ ходитъ на охоту безъ провожатыхъ. И стрѣлокъ хорошій. Да эдакіе намъ лучше. Безъ хлопотъ.

— Однако вотъ гильзы-то ты ему набиваешь.

— Три копѣйки за штуку платитъ.

— Да ужъ по мнѣ лучше за работу не заплати, а поднеси.

— Такой ужъ сурьезный человѣкъ.

Мужикъ переминался съ ноги на ногу и не уходилъ.

— Башка-то у меня очень ужъ трещитъ послѣ вчерашняго, а опохмелиться не на что, — сказалъ онъ, опять почесывая затылокъ.

— Поди домой и выспись, а потомъ отпейся водой, — посовѣтовалъ егерь.

— Да не заснешь. Пилилъ я тутъ дрова на мельницѣ. Вчера утречкомъ получилъ разсчетъ. Пошли съ деньгами домой, да по дорогѣ въ Варваринѣ на постояломъ и загуляли.

— Неужто все процѣдилъ на постояломъ?

— Въ томъ-то и дѣло, что до копѣйки.

— Сколько денегъ-то было?

— Восемь гривенъ, да сорокъ — рубль двадцать… Да думаю тридцать копѣекъ не вытащили-ли у пьянаго, потому по разсчету не выходитъ. Спросили мы сначала съ Емельяномъ одну сороковку, потомъ другую… Емельянъ тоже ставилъ… Да по стаканчику… да пару пива… Платокъ я на постояломъ у татарина за двугривенный купилъ, а подъ вечеръ проснулся подъ навѣсомъ — ни платка, ни Емельяна, ни денегъ.

— Думаешь, Емельянъ обчистилъ?

— Нѣтъ. Емельянъ свой человѣкъ. Емельянъ самъ восемь гривенъ получилъ и все пропилъ. Мало-ли тамъ на постояломъ было народа — ну, и обшарили. Я видѣлся съ Емельяномъ сегодня. Емельянъ не возьметъ. Онъ говоритъ, что въ канавѣ спалъ. Сегодня въ кабакъ нашъ сунулись — намъ сказываютъ, что Петръ Михайлычъ здѣсь гуляетъ.

— Гулялъ, да ужъ отгулялъ. Тутъ онъ страсть какъ чертилъ!

— Чертилъ?

— Уму помраченье.

— Ну, вотъ поди-жъ ты: второй разъ я не могу на него попасть.

Опять почесываніе затылка.

— А этотъ очень сурьезный, говоришь, человѣкъ? — кивнулъ мужикъ на избу.

— Кремень, — отвѣчалъ егерь.

— Да можетъ быть грибовъ-то купитъ?

— Не ѣстъ онъ грибовъ. Никогда ничего не ѣстъ, окромя бикштекса. Самъ говядины кусокъ привезетъ, заставитъ хозяйку сжарить бикштексъ, съѣстъ, тѣмъ и сытъ. Чай съ баранками пьетъ и самъ баранки съ собой привозитъ.

— А женѣ въ подарокъ можетъ статься грибы-то и купитъ? Я-бы за пятіалтынный.

— Никогда ничего не покупалъ. Ни грибовъ, ни рыбы, ни ягодъ. Тутъ ужасно его обхаживали и ни Боже мой.

— А семъ-ка я попытаюсь? — сказалъ мужикъ. — Можетъ статься женѣ-то и купитъ?

— Ступай, ступай… Ничего тебѣ отъ него не очистится. Сурьезный онъ человѣкъ, — отстранилъ егерь мужика рукой.

Мужикъ умоляюще вскинулъ на него глаза.

— Постой… А можетъ на мое счастье и удастся? — сказалъ онъ. — Не удастся насчетъ грибовъ, — я раковъ наловлю. Мнѣ только ребятишкамъ сказать — и раки черезъ часъ будутъ. Ты вотъ что, Амфилотей Степанычъ, ты пропусти меня.