– Когда ты явился ко мне, то был уже в течение четырех лет женат на ней.

– Но мне потребовалось бы куда более четырех лет, чтобы заставить себя полюбить эту женщину! – пробормотал Николас.

– Что? Что ты говоришь?!

– Ну, расскажи мне побольше об этой любви, которую я якобы питал к своей жене! – попросил Николас.

В горле у Дуглесс стоял комок, и ей было трудно говорить, но она все же нашла в себе силы и пересказала ему то, что он некогда говорил ей. Он очень внимательно расспрашивал ее о подробностях их последних дней, проведенных вместе. И Дуглесс, держа его большую руку двумя своими, отвечала на все его вопросы.

Потом он тихонько поднял ее голову, взяв кончиками пальцев за подбородок, и сказал:

– Когда мы были вместе, я знал, что должен вернуться. И, вероятно, не желал, чтобы ты страдала после моего ухода. Поэтому я делал все, чтобы ты разлюбила меня!

Глаза Дуглесс расширились, в них искорками посверкивали слезинки.

– Да, ты так и говорил! – прошептала она. – В ту нашу последнюю ночь ты сказал, что не прикоснешься ко мне, потому что должен уйти!

Убрав у нее с лица мокрую от слез прядь волос, он с улыбкой проговорил:

– Конечно! Проживи я хоть тысячу лет с Летицией, все равно не смог бы ее полюбить!

– О Николас! – воскликнула Дуглесс и, обняв его за шею, принялась осыпать поцелуями. – Я знала, знала, что ты сделаешь все как надо! Знала, что ты не станешь жениться на ней!

А теперь все будет хорошо: тебя не казнят, у Летиции не останется. оснований для того, чтобы пытаться убить тебя или Кита, и она не спутается с Робертом Сидни, потому что ты не сделал Арабелле ребенка! О Николас, я так и знала, что ты на ней не женишься!

Высвободившись из ее объятий и взяв ее за руки, Николас проговорил, пристально глядя ей в глаза:

– Я поклялся жениться на Летиции и через три дня уеду, чтобы вступить с ней в брак. – Дуглесс попыталась вырваться от него, но он, не отпуская ее рук, договорил:

– Мой путь – не твой путь. И мы живем в разных эпохах' Я не столь свободен, как ты, и не волен вступать в брак лишь в соответствии с одними своими желаниями! – И, приблизив губы к ее лицу, он сказал:

– Ты должна меня понять! Моя свадьба – дело давно решенное, и это хорошая партия: супруга моя, как предполагается, принесет в семейство Стэффорд богатство и родственные связи.

– А что, эти самые «богатство и родственные связи» очень помогут, когда палач отсечет тебе голову? – гневно выкрикнула Дуглесс. – Ты и на смерть пойдешь, думая о том, сколь замечательным был этот брак, да?

– Ты должна рассказать мне все! – ответил он. – И возможно, это поможет мне снять с себя обвинения в измене!

Вырвав наконец руки, Дуглесс отошла от него в самый дальний угол лужайки в центре лабиринта.

– Как же! – воскликнула она. – Смог ты помешать гибели Кита в озере? Точно так же сумеешь предотвратить и собственную казнь. Да если бы не было меня, твой брат давно был бы мертв, а твоя очаровательная Летиция уже вышла бы замуж за графа!

Улыбаясь одними краешками губ, Николас ответил:

– Ну, будь я графом, мог бы не жениться на Летиции: моя мать, вне всякого сомнения, побудила бы меня вступить в брак с этой толстушкой Люси!

– Что ж, – вскричала Дуглесс, – ты, разумеется, волен смеяться надо мною сколько угодно! Но могу тебя заверить, что, когда ты в прошлый раз являлся ко мне, тебе было вовсе не до смеха! Когда перед глазами топор палача, что-то не хочется веселиться!

– Да, верно, – вздыхая ответил Николас.