– После твоей… – продолжала Дуглесс, опять отворачиваясь от него и понурившись, – после твоей казни Роберт Сидни шантажом вынудил Летицию выйти за него замуж. Он думал, что теперь сумеет посадить своего сына от нее на английский престол, да только красотка Летиция, женщина, из-за которой погиб настоящий мужчина, оказалась бесплодной! Никаких детей она иметь не могла! – И, пожав плечами, Дуглесс добавила:

– Ли говорил, что это – ирония судьбы: Летиция погубила семейство Стэффорд ради ребенка, которого ей не суждено было иметь!

Некоторое время они сидели молча, затем Николас спросил:

– А что сталось с моей матерью? Повернувшись к нему, Дуглесс ответила:

– Королева конфисковала все владения Стэффордов, и Роберт Сидни побудил леди Маргарет выйти замуж за Дики Хэарвуда.

– За Хэарвуда?! – с отвращением переспросил Николас.

– Да, – повторила Дуглесс. – У нее был выбор: либо выйти замуж, либо умереть голодной смертью. Королева предоставила Сидни права на пару твоих поместий, а потом кто-то спихнул твою мать с лестницы, и она сломала себе шею! – Она помолчала, дав время Николасу справиться с дыханием, а затем договорила:

– После этого никаких Стэффордов не осталось: Летиции удалось всех вас извести под корень!

И, подняв голову, она посмотрела на пего: Николас был бледен.

Он поднялся со скамьи и подошел к зеленой изгороди, постоял там, обдумывая услышанное, потом повернулся к Дуглесс и проговорил:

– Да, все, о чем ты рассказываешь, быть может, и случилось когда-то, но не могло бы произойти сейчас!

Все ясно: он хочет сказать, что сейчас ничто не мешает его браку с Летицией! Ярость так и забурлила у нее в крови!

– Надеюсь, теперь, все узнав, ты не совершишь такую глупость, не станешь жениться на ней. Или все-таки женишься?!

– Но рассказанное тобой не могло бы произойти сейчас! – возразил он. – Арабелле я ребенка не делал, так что у Роберта нет оснований ненавидеть меня. Кит жив, и у меня нет причин собирать войско, а уж если этим придется заниматься Киту, то, можешь быть уверена, я сперва обращусь к королеве и испрошу высочайшего повеления.

– Послушай, Николас! – воскликнула Дуглесс, вскакивая. – Ты разве не понимаешь, что будущее тебе знать не дано?! Когда ты являлся ко мне, в мою эпоху, в книгах было написано, будто ты умер за три дня до казни, но после твоего возвращения в прошлое в них повествовалось уже о твоей казни! Историю ведь так легко переделать! Если ты все же женишься на Летиции, то что же, я по возвращении прочту о том, что Кита убили как-нибудь иначе, да?! И, возможно, Летиция придумала еще какой-нибудь способ организовать твою казнь? А может быть – и это вполне вероятно! – она сыскала себе в помощники кого-нибудь еще?! Я совершенно уверена, что найдутся и другие мужчины, имеющие хорошеньких жен и сильно ненавидящие тебя!

Николас не мог не улыбнуться ее последним словам и сказал:

– Ну, такие мужчины, безусловно, найдутся! Один, а то и два!

– Ты напрасно так шутишь! – вскричала Дуглесс. – Я говорю с тобой о вещах, прямо относящихся к твоей жизни и смерти, а ты надо мной насмехаешься!

Дуглесс вся напряглась и замерла. Пытаясь привлечь ее к себе и обнять, Николас сказал:

– Дорогая моя, это замечательно, что ты так обо мне заботишься, замечательно и то, что предупредила меня обо всем! Отныне я стану проявлять особую осторожность!

– Ты рассуждаешь как все мужчины! – В голосе ее звучала плохо скрываемая ярость. Она резко отстранилась от него и продолжала:

– Ты, стало быть, считаешь, что ни одна женщина не сможет причинить настоящего вреда такому, как ты, – верно? И потому насмехаешься надо мной! Почему бы тебе вдобавок не подмигнуть мне, не погладить по голове, а? И почему бы не посоветовать вернуться к своему шитью и предоставить мужчинам, столь способным на понимание, решать вопросы вроде тех, что касаются жизни и смерти?!

– Ну, Бога ради, Дуглесс! – взмолился он, протягивая к ней руки.