– Она разговаривала и со мной тоже, – сказал я. – Однако вряд ли она заговорит снова. Когда я положил ей в рот кусок мяса, она поняла, что давно умерла, – во всяком случае, мне так кажется. Таким образом, мы с тобой здесь одни, и ты можешь говорить.

Я действительно думал, что он хочет заговорить. Потому и сказал это. Но Гильф просто встал и вышел за дверь, под дождь.

Я хотел бросить голову в огонь. Вообще-то я с самого начала собирался сделать это, но не сделал. Я положил ее на каменную плиту перед очагом и подошел к двери с намерением вымыть руки под дождем, но почему-то не остановился на пороге, а пошел вслед за Гильфом.

Незадолго до рассвета дождь наконец прекратился. Я снял мокрую одежду и крепко выжал. Она здорово загрязнилась за время путешествия, но дождь смыл с нее всю грязь и с меня тоже.

– Мое оружие заржавеет, – сказал я Гильфу, – но здесь я ничего не могу поделать. Я ототру песком всю ржавчину, коли мы найдем песок. А масло предохранит металл от дальнейшего ржавления. Масло или жир, если нам удастся найти первое или второе. – Я дрожал от холода.

– Костер? – Впервые за долгое время Гильф подал голос.

– Если найду достаточно сухие ветки, чтобы они загорелись. Я поищу.

– Я поохочусь, – сказал Гильф.

– Давай, – сказал я, – только заодно ищи дорогу.

Он двинулся прочь, но тут меня осенило.

– Постой. Ты ведь разговаривал не с мертвой старухой, верно? Поскольку в таком случае ты сказал бы мне, когда я принес голову. Тогда с кем ты разговаривал?

Гильф прятал глаза.

– Поначалу я решил, что с ней. Но голос, который я слышал, раздавался в доме. А когда говорила она, голос звучал снаружи, за нее непонятным образом говорил дождь. Вдобавок голоса были разные. Ладно, если ты разговаривал не с мертвой старухой, то с кем?

Гильф убежал прочь прежде, чем я закончил последнюю фразу. Я немного побранился вслух, обзывая его глупым упрямым псом и прочими обидными словами, а когда наконец я умолк, кто-то испуганно проскулил:

– Со мной.

Я схватился за Мечедробитель, но поблизости никого не было.

– У вас замечательная мускулатура, – сказал новый голос. – Вы много тренируетесь?

Я кивнул, продолжая оглядываться по сторонам и никого не видя.

– Я тоже. Я могу показать вам дерево, которое горит, даже когда влажное. Хотите?

Я пытался определить, женский или мужской голос я слышу; но он мог принадлежать как женщине, так и мужчине, а иногда, из-за странных модуляций, казался и вовсе нечеловеческим.

– Да, такое дерево нам бы пригодилось. Пожалуйста, покажи мне, где оно растет.

– Всего на расстоянии броска мяча от вас. – В тихом голосе послышались раздраженные нотки, словно в голосе усталого маленького ребенка. – Как вы думаете, мы сможем обсохнуть у костра?

– Конечно, – сказал я. – Я надену сапоги, а оружие и одежду оставлю здесь, хорошо?

Ответа не последовало, поэтому я сказал:

– Слушай, я не настаиваю, но, может, ты скажешь мне, о чем вы с Гильфом говорили в доме?

– Я ему не нравлюсь.

Я натягивал сапоги. Это дело вообще не из легких, а когда у человека и ноги, и сапоги мокрые, оно превращается в настоящую пытку. С трудом натянув сапог на левую ногу, я сказал:

– Прискорбно слышать.

– А какие чувства испытываете вы? Я имею в виду, ко мне.

Журчащий, протяжный, мяукающий голос временами напоминал голос чайки. Он мне не очень нравился, но я полагал, что скоро к нему привыкну.