— В течение долгого времени я ждала от Вас весточки. Я знала, что Вы не умели писать и читать, но, тем не менее, я надеялась, что Вы передадите хоть что-то, я изводила проезжавших мимо менестрелей и купцов, выспрашивая новости про Вас. Но от Вас не было ни слуху, ни духу, я даже не знала, где Вы были. И всё же я написала Вам письмо, надеясь отправить его, как только я бы узнала, где Вы. Но месяцы шли, затем шли годы, и моя надежда тускнела с каждым днём.

Она замолчала на секунду, чтобы выровнять дыхание, лёгкая дрожь пробежала по её телу и передалась ему.

— Наконец мы услышали о Ваших делах и заслугах, о рыцаре, что выиграл много турниров, который путешествовал везде и получил славу за свои деяния. Отец был взволнован и горд, но мое счастье и радость за Вас были омрачены моим ущемленным самолюбием. Вы забыли меня в своих странствиях? Вернулись бы Вы когда-нибудь сюда?

Бэрен чувствовал её боль, как свою собственную, её слова вытащили на свет все его надежды и мечты, глубоко похороненные в душе. Он провел ладонями по её рукам, остановив их на её талии, притянул её ближе к себе, словно пытаясь защитить от жалящих слов и воспоминаний.

А она неумолимо продолжала свою исповедь:

— И хотя я никогда не произносила свои надежды вслух, мой отец мирился с моим равнодушием к браку, но, в конце концов, он начал давить на меня. Я понимала его беспокойство о будущем, и всё же уклонялась от принятия решения, часть меня всё ещё не готова была расстаться с этим безумием. И хотя я поклялась не ждать Вас, всё же в глубине души я молилась о моменте, когда Вы приедете в Брандет и потребуете свою леди.

Руки Бэрена, обнимавшие её, напряглись, когда она произносила эти обвинения, которые он не мог отрицать.

— Именно поэтому вы разорвали помолвку, — сказал он.

И хотя он знал, что должен признать вину за всё это, вместо этого он почувствовал, как примитивная волна собственничества затопила его. Он был рад, что она не испытывала любви ни к кому другому, и счастлив оттого, что она ждала его так долго.

— Я не намеревался избегать Вас, — сказал Бэрен. Он глубоко вздохнул, зная, что не может больше игнорировать своё прошлое, ну или, по крайней мере, ту его часть, которая была связанна с Женевьевой, ведь она занимала такое важное место в его жизни. — Вначале, я только хотел выжить в сражениях. Тогда же, когда борьба закончилась, я мог думать лишь о том, чтобы стать достойным звания рыцаря.

Бэрен сделал паузу, тщательно подбирая слова.

— Но вскоре я обнаружил, что этого невозможно добиться будучи бедным, небольшой факт упущенный в романах о рыцарях. — Он снова заколебался, не желая говорить всей правды, даже понимая, что она её заслужила. — Мне были нужны деньги не только для того чтобы жить, кормить себя, но и для покупки доспехов и оружия, и на то, что стоило дороже всего остального — хорошего боевого коня, — добавил он.

— Но у отца был…

Бэрен прервал ее:

— Клемент и так сделал для меня более, чем достаточно. Я сам должен был заработать себе состояние. — Он сделал ещё один глубокий вздох. — Я не мог вернуться к вам без гроша в кармане, будто попрошайка подойти к воротам замка, посвящённый в рыцари, но не имея ничего, что я мог бы предложить Вам.

Бэрен почувствовал, как Женевьева зашевелилась в его руках, но он крепко держал её, не находя в себе сил отпустить её или посмотреть ей в лицо.

— Всё, что мне было нужно — это Вы! — запротестовала она.

Бэрен грустно покачал головой.

— Но как бы я мог потом называться рыцарем и даже просто мужчиной, если бы пришел к Вам с пустыми руками?

— Что за глупые мысли гуляют в мужских головах, — пробормотала Женевьева.