Не ответив ни слова, Марьяна вышла в коридор, добралась до конца вагона, изо всех сил потянула на себя тяжёлую дверь и выскользнула в тамбур. Достала из сумочки сигарету и зажигалку, прикурила и жадно затянулась, с тревогой разглядывая поцарапанный палец. Через некоторое время дверь соседнего вагона отворилась, и в тамбур ввалились трое бритоголовых типов в гавайках. Они были явно чем-то озабочены и торопились, но, заметив Марьяну, резко затормозили. Самый здоровый и неприятный, с близко посаженными глазами и кривым носом, спросил, изо всех сил стараясь быть вежливым:

— Эй, дамочка! Тут где-то мужик едет. Красивый и с котом на цепочке. Вы его не видели?

Марьяна выпустила дым вверх длинной струйкой и небрежно ответила:

— Красивого и с котом? Нет, не видела. А некрасивый с летучей мышью вам не подойдет? Едет в моем купе. Кстати, мышь кусается.

Типы в гавайках мрачно переглянулись.

— Юмористка, блин, — пробормотал один, и вся троица, громыхая коваными ботинками, проследовала дальше. Дверь за ними захлопнулась с невероятным грохотом.

Когда Марьяна возвратилась на свое место, ее попутчик уже спал, бархатиста похрапывая. Едва она переступила порог, как в нос ей ударил отвратительный едкий запах, который было трудно с чем-нибудь спутать. Так пахнет в общественном туалете, подвергшемся нашествию футбольных болельщиков, перепивших пива.

Обалдевшая Марьяна наклонилась и изо всех сил ткнула Агамемнона кулаком в спину.

— Вставайте! — потребовала она грозным голосом. — Вставайте немедленно!

Кудесников открыл глаза и увидел над собой ангела с тёмными кудрями и розовыми губками. Ангел немедленно наградил его болезненным тычком под ребра.

— Да в чем дело?! — завопил сыщик возмущённо. — Опять трогали мою сумку?

— Все гораздо хуже, — ответила девица ледяным тоном. — Вы забыли предупредить, что у вас энурез.

— Кто у меня, простите?

— Принюхайтесь, и вы сами поймёте — кто. Кудесников принюхался и тяжко вздохнул.

Мерседес, не вынесший долгого плена, сделал свое дело прямо в сумку. В последний раз подобная неприятность случилась с ним несколько лет назад. Какая незадача! Пришлось Арсению изображать смущение и раскаяние, чтобы девица немного успокоилась.

— Извините, — пробормотал он, жалея, что не умеет краснеть по собственному желанию. — Простите. Бога ради! Я виноват. Мне так стыдно… Умоляю вас забыть о моем чудовищном проступке! Я искуплю…

— Идите же скорее! — взмолилась Марьяна. — И оставьте своего нетопыря в покое, я его не съем.

Она невольно задержала взгляд на девственно чистых джинсах Кудесникова, и в глазах ее застыл вопрос.

— Ладно-ладно, — пробормотал тот. — Это она наделала.

— Кто?

— Летучая мышь. Она написала в сумку.

— Не говорите глупостей! — отрезала Марьяна. — Такого не может быть.

— Как это не может?! — мгновенно завелся Кудесников. — Обычно они делают это, когда висят вниз головой на дереве. Если их целая стая, то лучше под этим деревом не ходить. Ну, а если вас засунули в сумку и тоже вниз головой…

— От летучей мыши не может так пахнуть.

— А вы много нюхали в своей жизни летучих мышей?!

Марьяна проглотила обидное слово и нарочито спокойным тоном предложила:

— Как бы то ни было, вынесите ее отсюда поскорее.