Он поднялся и просто пнул меня. Этот удар был такой силы, что я вылетел за пределы той маленькой области света, что создавал костер. Я падал куда-то, в ничто, заполненное обломками мира, который давно канул в прошлое вместе с Истинной Тьмой.

В полете на меня бросилась какая-то тварь. Её описать было практически невозможно, слишком чуждый вид имела. Её форма, её суть — все было слишком неправильным. Я махнул рукой, и игральные кости превратились в меч, но клинок даже не коснулся существа, как оно вспыхнуло и разлетелось черной пылью лишь от одной близости к оружию.

А ведь в нем есть Свет… Свет и Эфир, сила Вечности.

Ттут же на меня обрушился Адалион, он буквально вмял в меня какой-то парящий обломок замка, разнося его на куски.

И вновь падение, на этот раз гораздо более долгое, пока я не опомнился и не вспомнил, что могу летать. Тут это было делать даже просто — нет силы притяжения. Я и так летал тут, просто нужно было остановить движение.

Я приземлился на какой-то крупный обломок скалы, парящий в невесомости, Длань приземлился на него же, но чуть в отдалении.

— Ты хоть понимаешь, что сделал со мной, Люциус Готхард⁈

— Показал тебе будущее?.. — честно, я понятия не имею, что происходит у него сейчас в голове. Он явно не в себе. Совсем не такого Отца я собирался тут встретить…

— Ты показал мне страх.

— О, боги… — и тут до меня стало доходить. Чувства — сильная штука, но мы, взрослея, учимся ими управлять, преодолевать если нужно, но они всё равно порой нами управляют. А передо мной существо, прежде лишенное чувств, и оно, скорее всего, просто не знает, что со всем этим теперь делать.

Жу-у-уть…

Адалион уничтожил эту скалу размером как несколько Трисентов одним взмахом меча, и вот мы вновь плавали во вселенском ничто.

Он устремился ко мне как сияющая комета. Я попытался уйти, но от существа вроде него так просто не уйти — он был не просто сильнее и быстрее, а стоял на совершенно ином уровне существования. Я был полубогом, полудраконом, получеловеком, но он… Он же, мать его, прикончил Истинную Тьму и выжил! Даже мой отец, заручившись силой Пустоты, в итоге погиб.

Адалион снес меня словно локомотив, круша на своем пути обломки старого мира, и я, к сожалению, чувствовал на себе каждый этот обломок. Но в конце концов мы вновь оказались неподалеку от костра, его свет был настолько ярок, что был виден за тысячи и тысячи километров от него.

— Я боюсь возвращаться. Я боюсь умирать. Я боюсь, что Истинное Пламя отвергнет меня, почувствовав тьму внутри меня. Я боюсь, Люциус! Я… Я…

Он швырнул меня к костру, причем довольно мягко по сравнению с тем, что было только что.

— Я не знаю, как дальше существовать… Если я поступлю так, как говорит твоя память, то умру… Я видел это… Я создам новый мир, но… но сам умру…

— Все умирают, — прохрипел я, присаживаясь. Сильно он меня приложил, ничего не скажешь. Старый Люц бы в лепешку превратился ещё после первого удара. — И я когда-нибудь умру, вопрос в том, что мы после себя оставим. А ты оставишь после себя охренеть как много… Не думаю, что кто-то ещё оставил после себя столько же, сколько и ты.

— Но если я вернусь обратно к Истинному Пламени, то могу выжить. Оно может исцелить эти раны, избавиться от тьмы… — он осекся. — Вот об этом я и говорю. Страх. Что если Истинное Пламя не сможет меня исцелить? Тогда я просто умру, оно уничтожит меня несмотря на все, что я сделал. Или… Тьма поразит остальных как меня… Она принесет смерть во вселенную света…

— Тем больше причин остаться тут и сделать как должно.