|
Де Вилье сильнее сжал плечи юноши, так что тот едва сдержал гримасу боли. — Великий магистр едет из Пуатье в Париж, чтобы успеть к похоронам императрицы. С ним едет и известный тебе сарацинский писец, поэтому здесь, в Тампле, я не смогу поговорить с магистром наедине. Однако брат де Моле, как один из знатнейших рыцарей королевства, будет присутствовать на ночном бдении в храме Святого Иакова. Чернолицего туда не допустят, а вот ты, по моему настоянию, войдешь в свиту магистра. Ты должен будешь сказать ему следующее… Таял свечной воск, источая жар и благоухание, таяло желтое лицо императрицы под балдахином. Клевал носом коннетабль Франции, истово бормотал молитву граф Люксембургский. Томас, стоявший за плечом великого магистра, тоже читал молитву, но в латинские слова вплетал и другие: — Приор Англии Уильям де Ла Мор сообщает, что король Филипп приказал тринадцатого октября арестовать тамплиеров во всех командорствах и владениях ордена. Аресты будут проводится сенешалями, бальи и прево именем Святой Инквизиции. Арестованных немедленно подвергнут допросу, а в случае непризнания вины — и пытке. Узнав об этом, брат де Вилье велел подготовить лошадей и оружие. Завтрашней ночью, еще до рассвета, мы покинем Тампль. Вам следует быть наготове. Не оборачивайтесь, монсеньор, но кивните головой в знак того, что вы услышали меня и поняли. Медленно, как рушится разбитая молнией башня, великий магистр ордена тамплиеров обернулся. Не выпуская кисть балдахина из руки, он улыбнулся Томасу и во весь голос сказал: — Я услышал тебя, брат, но быть такого не может. Король Франции — верный друг и защитник ордена, и мы в полной безопасности под его рукой. Дрогнули огоньки свечей. Коннетабль дернулся, вырванный из объятий сна. Граф Люксембургский и принц Филипп прервали молитву и во все глаза уставились на Жака де Моле, а тот все смотрел на Томаса, улыбаясь благожелательно и безмятежно. Глава 2 БЕГСТВО В ночь с двенадцатого на тринадцатое октября ворота Тампля распахнулись, выпустив кавалькаду всадников и навьюченных лошадей. В темноте раздалось металлическое позвякивание кольчуг. Вспыхнули факелы. Черная вереница с лязгом и топотом устремилась на восток. Жители предместья Сен-Мартен прильнули к окнам, пытаясь понять, что за дьявольская конница мчит сквозь ночь. Не Дикая ли это Охота гуляет по тракту за две недели до Дня Всех Святых — языческого праздника Самайн? Черные и коричневые плащи всадников раздувал северный ветер, сорвавшийся в ту ночь с цепи, как гончая со сворки. Ни проблеска белого не было в толпе, так что никто из боязливых и любопытных мещан, таращившихся из окон, не заподозрил во всадниках рыцарей ордена Храма. Ледяной ветер хлестал левую щеку, срывая с головы капюшон плаща. Томас щурил глаза, прикрываясь перчаткой от водяной мороси. Промчавшись сквозь притихшее предместье и перевалив через заросшие виноградниками холмы, вся кавалькада вылетела на северный берег Марны, правого притока Сены. Тракт вел из владений французского короля во владения его сына, Людовика Сварливого — графство Шампань. Здесь задерживаться было нельзя, и тамплиеры безжалостно погоняли лошадей. Только две дюжины несли всадников, остальные были навьючены кожаными, тяжело побрякивавшими сумами. Перед тем, как покинуть Тампль, приор основательно опустошил орденскую казну. Томас усмехнулся непослушными губами и потер замерзшую щеку. Король Филипп будет разочарован. Что он обнаружит в захваченной цитадели: несколько тысяч серебряных марок, напуганных служителей и безумного старика, утратившего способность отличать ложь от правды? И все же Томасу было жаль магистра. Сам он лишь однажды испытал силу черного певца, и то долго не мог отделаться от видения кровавого, бегущего на запад потока. Что же говорить о магистре, который каждый день проживал в тени человека в маске? Кони несли всадников на восток. |
