Пропойца дружил с тулузским графом, державшим в своих руках все окрестные земли. Знал по именам всех трубадуров, рыцарей, дам, а также их слуг, служанок, лошадей и собак.

По своим надобностям он часто гнал коня к высоким белым стенам замка. Но жить там на правах придворного менестреля не мог. Лохматая бродяжья доля князя дорог и господина трактиров не дозволяла ему нежиться близ сияния дворов любви. Всегда пьяный и потасканный он волочился за всеми дамами, не пропуская ни одной. И те, вот ведь чудо, жаждали его общества.

Не было в Провансе женщины, которая не отличала бы стареющего трубадура, не было поэта или певца, которые не завидовали бы его громкой славе и везению.

Горожане же не хотели признавать в рыцаре Любви господине Пропойце важной персоны. Ему кланялись, но и посмеивались вслед. Еще бы – ни кола, ни двора, ни жены, ни детей. Стихи да ветер жили в голове поэта и трубадура Луи де Орнольяка, но был это ветер странствий.

Пейре сразу же прикипел душой к странному гостю. По правде сказать, мальчик понятия не имел, как должны были выглядеть знатные рыцари, потому как прежде ни разу не видел их вблизи.

Нет, он, конечно, видел не раз шикарную свиту графа и графини и других господ, живущих в роскошных белых домах Тулузы, и тех, что приезжали на ярмарку или праздники из соседних городов и замков.

Но господа эти – разодетые в расшитые золотом льняные одежды, в тонкие яркие шелка и бархат, злато и пурпур, щеголяющие на великолепных конях, разъезжающие в шикарных каретах и палантинах, – все они казались ему видениями. Прекрасными и почти что нереальными снами, в которые хотелось окунуться, как в теплое море, позволив его ласковым, чистым волнам объять тело и душу. Чтобы раствориться в этом волшебном мареве сна навсегда.

Де Орнольяк был не похож на них. Его можно было даже потрогать. Пил он, как все, и даже многим больше. Навеселе де Орнольяк заигрывал обычно с толстой прачкой Аделью или беседовал с маленькой юркой шлюхой. С ее дочерью, темноволосой Агнесс, Пейре был дружен с самого детства.

Де Орнольяк обладал еще одной интересной особенностью. Иногда его можно было искать весь день, да так и не найти. Зато когда он был никому не нужен, его бренное тело возникало где-нибудь на соседском возу, под скамейкой у кабачка папаши Дидье или в сарае старухи Арре – словом, там, где его меньше всего можно было ожидать увидеть. Эти чудесные свойства, так же как почерневшая от времени домра, с которой трубадур не расставался даже во сне, да рассказы о славных рыцарях прошлого и настоящего, притягивали Пейре к трубадуру.

Пейре знал наперечет всех рыцарей, с которыми славному де Орнольяку посчастливилось биться на турнирах, их родословную, оружие и имена коней. Пейре знал наизусть песни знаменитых трубадуров и полные затаенной грусти и тихой радости истории их побед, поражений и любви.

Но больше всего Пейре любил рассказы о доблестном Бертране де Борне виконте Отфора, хозяине замка Аутафорт, и отчаянно мечтал когда-нибудь повстречать его в жизни.

Прославленный Бертран служил верой и правдой королю Англии, Анжу, Туреньи, Аквитании, Пуату, Оверньи, Перигора, Лимузена и Нормандии Генриху Второму, чей герб украшали ветки дрока.

Тридцать четыре года назад, когда Пейре еще и в помине не было и его родители не были даже знакомы, этот самый Генрих воевал с Тулузой. Господином Тулузы в то время был десятилетний Раймон Пятый, против которого ополчились разом три короля – Франции, Англии и Арагона. Безусловно, они вышибли бы юного графа с его трона, разорвав графство на клочки, если бы Раймон не решился на единственно верный ход, заключил союз с королем Франции против Англии и Арагона. Людовик Седьмой отдал в жены юному Раймону свою сестру Констанцию. Этот шаг сделал Раймона пэром Франции и спас Тулузское графство.

Поклявшийся защитить Тулузу, Людовик Французский повел себя необычно – вместо того чтобы принять открытый бой, защищая стены Тулузы, он прищемил хвост врагу в его собственных владениях, вторгшись разрозненными отрядами в Пуату, Лимузин, Овернь и Перигор.