— Брат мой! — с живостью произнесла Нисетта. — Если вы не любите никого на свете, кроме меня, то и для меня вы — все. Я никогда не знала ни отца, ни матери, я испытываю к вам нежность сестры и дочери, я верю вам, как моему доброму гению. Мое счастье в ваших руках, я буду слепо повиноваться вам.

— Поцелуй же меня, Нисетта, и ступай скорее в свою комнату отдыхать. Ступай, дитя мое, и положись на меня, твое счастье в хороших руках. Через три месяца ты будешь мадам Ролан.

— Мы будем вдвоем любить вас.

Жильбер грустно улыбнулся и обнял сестру.

— Ступай, отдохни! — сказал он.

Нисетта в последний раз посмотрела на брата и ушла в смежную комнату. Жильбер во время разговора не спускал с нее глаз, думая: «Люди терзают мое сердце, и Господь в своем безмерном милосердии послал мне этого ангела для того, чтобы остановить зло».

Он подошел к другой двери, находившейся напротив той, которая вела в комнату Нисетты.

— О, да, — говорил он, переступая через порог комнаты, расположенной как раз над лавкой, — о, да! Это — единственное существо, любимое мною — я ненавижу все остальное!

Когда Жильбер произносил слова «я ненавижу», его лицо имело страшное выражение — жажда крови угадывалась в расширенных ноздрях.

— Проклятое французское общество! С какой радостью я отплачу, наконец, всем этим людям за зло, причиненное мне!

Он прижался лбом к оконному стеклу — снег продолжал падать. Царило глубокое молчание, потом послышалось пение петуха.

— Час пробил! — сказал Жильбер, вздрогнув. — Продолжим мщение!

Вернувшись к двери, он запер ее на задвижку. В комнате, где находился Жильбер, стояла большая дубовая кровать с балдахином, украшенным занавесками, огромный сундук, четыре стула и стол. Оба окна находились напротив двери, кровать стояла справа, а слева возвышался большой камин. Жильбер подошел к камину и, наклонившись, приложился губами к одному из отверстий в косяке — раздался пронзительный свист.

Жильбер погасил фонарь, который он поставил на стол, и комната погрузилась в темноту.

V. САМАРИТЯНКА

Нынешний Новый мост в Париже, украшенный и реставрированный, не может дать точного представления о том мосте, который существовал сто лет тому назад.

Тот, со своими узкими высокими тротуарами и, особенно, со своей Самаритянкой, имел вид поистине живописный. Новый мост был местом, которое иностранцы, приезжавшие в Париж, посещали прежде всего. Самаритянка была их первым восторгом.

Она занимала вторую арку на мосту. Поддерживаемое сваями, это здание возвышалось над мостом и было украшено на фасаде скульптурной группой, изображавшей Спасителя и Самаритянку. Из находившейся между этими двумя фигурами широкой раковины падала в позолоченный бассейн вода. Над фигурами находились музыкальные часы, игравшие арию каждый раз вслед за боем. Механика, изобретенная фламандцем Жаном Линтралаером, поднимала воду и разливала ее в соседние фонтаны. Сваи Самаритянки не позволяли проходить под второй аркой, а под третьей проход был очень затруднен.

Зимой 1705 года Сена сильно обмелела, и под аркой было почти сухо. Холод был несколько дней до того сильным, что на реке появились большие льдины. Во избежание опасного столкновения с этими плавучими глыбами около Самаритянки укрепили толстые бревна с железными полосами, о которые должен был разбиваться лед. В результате этих мер предосторожности льдины собирались в одном месте, и в конце концов вся поверхность воды от берега до третьей арки покрылась довольно крепким льдом.