— Это правда!

— Она не открыла рта до сих пор.

— Удивительно!

— Конечно.

— И до сих пор ничего не известно?

— Решительно ничего.

— А Даже не возвращается! — продолжал Рупар.

— Если он в Версале, то еще не мог возвратиться.

— Что бы вы ни говорили, — возразил Рупар самым зловещим голосом, — это скрывает самую страшную тайну.

— Главное, ничего не известно, — возразил кто-то другой.

— А когда ничего не известно, тогда ничего не знаешь, — продолжал Рупар.

— Кто мог предположить такое? — сказала Урсула, сложив руки.

— Еще вчера вечером, — продолжала Жереми, — я целовала эту самую Сабину, как ни в чем не бывало, а сегодня утром ее принесли окровавленную и безжизненную.

— В котором часу вы расстались с ней вчера?

— Незадолго до сигнала о тушении огня.

— И она вам сказала, что выйдет из дома?

— Нет.

— Отца дома не было?

— Даже? Он был в Версале.

— Стало быть, она вышла одна?

— Кажется!

— А ее брат?

— Ролан, оружейный мастер?

— Да. Его также не было с ней?

— Нет. Он работал в своей мастерской целую ночь с каким-то заказом, не терпевшим отлагательств. Он расстался со своей сестрой за несколько минут до того, как она простилась со мной.

— Что говорят подмастерья и слуги?

— Ничего, они изумлены, никто из них не знал, что Сабина выходила.

— Как это странно!

— И никто не знает ничего для нас нового.

— Может быть, когда возвратится Даже, мы узнаем или догадаемся…

Слова Рупара были прерваны толчком, который чуть не сбил его с ног.

— Что это? — сказал он, вернув себе равновесие.

— Будьте осторожнее! — колко сказала госпожа Жонсьер.

Группу разговаривающих разъединил внезапно появившийся человек, который, разогнав толпу, направился прямо к парикмахерской.

Этот человек был высокого роста и закутан в длинный серый плащ. Войдя в парикмахерскую, он раздвинул всех, мешающих ему пройти, не обращая внимания на ропот, быстро взбежал по лестнице, находившейся в глубине помещения, и оказался на втором этаже.

На площадке стоял подмастерье парикмахера с расстроенным лицом, с веками, покрасневшими от слез, явно находившийся в глубоком унынии. Пришедший указал рукой на небольшую дверь, находящуюся возле другой, более высокой двери. Подмастерье кивнул утвердительно головой. Человек в плаще вставил ключ в замок и, тихо отворив дверь, вошел в комнату, освещенную двумя окнами, выходившими на улицу. В этой комнате стояли кровать, стол, комод, стулья и два кресла. На кровати с простыней, запачканной кровью, лежала Сабина Даже, дочь парикмахера, молодая девушка, которую Таванн нашел прошлой ночью на снегу, напротив особняка Субиа. Черты ее очень бледного лица заострились, глаза были закрыты, дыхание — едва заметно. Она была похожа на умирающую. Возле нее на кресле сидела другая молодая девушка с заплаканными глазами, казавшаяся очень огорченной.

Возле кровати, положив руку на спинку стула, стоял молодой человек лет двадцати пяти, очень стройный, благородной и мужественной наружности, с откровенным, добрым и умным лицом. Его лицо было омрачено глубоким горем. Перед комодом стояла женщина с великолепной фигурой, щегольски одетая, и готовила лекарство. В зеркале, висящем над комодом, отражалось изящное и умное лицо мадемуазель Кино.

Две служанки находились в конце комнаты и, по-видимому, ждали указаний.