С большим усилием Эдлин открыла дверь в хранилище, и, войдя внутрь, обессиленно прислонилась к стене. Не обращая внимания на колотившееся сердце, она подошла к столу, вывалила корни на разделочную доску и вслушалась в гробовую тишину.

— Я спешу, — сказала она. — Я тороплюсь.

Она взяла нож и выбрала самый большой корень, приготовившись резать. Но, дотронувшись острием ножа до растения, она замешкалась. Лесные духи не любят железа. Но как тогда быть? Она взглянула на кончики своих пальцев, уже окрашенные в ржаво-красный цвет, на свои ногти, под которые плотно набилась земля, и принялась руками разрывать корень на мелкие части. Длинные волокна корня прилипали к ее коже, и кровь — нет, сок капал на доску, заполняя старые следы от ножа.

— Забавно, — пробормотала она. — Я думала, что кровь у дракона зеленая.

Собрав все измельченные корни, она подошла к печи и бросила их в котелок с кипящей водой.

— Я должна повторять по памяти заклинание…

Аромат, напоминающий запах земляники на солнцепеке или водяных лилий в спокойном пруду, наполнил воздух. Она вдруг задышала глубоко, пока не почувствовала, что ее мысли становятся ясными, а тело наполняется такой силой, которую она даже не могла себе представить. Потом она опомнилась. Что же это?! Ведь не она нуждается в помощи, а Хью. Взяв небольшой ухват, она сняла котелок с огня, поставила его рядом с бесчувственным телом и принялась махать руками так, чтобы пар из котелка попадал Хью прямо в лицо.

— Дыши, — уговаривала Эдлин, надеясь, что он услышит. — Вдыхай его.

Поможет ли это ему? Она не знала. А пристально вглядываясь, ничего не могла определить. Из-за неверного мерцающего света в хранилище невозможно было хоть что-то как следует разглядеть, тем более те мельчайшие изменения, которые могли произойти за столь короткое время в случае улучшения.

Не зная точно, что делать с этой жидкостью, называемой кровью дракона, она наклонила котелок над его перевязанным боком и стала лить ее на повязку, пока та вся не пропиталась ею. Потом, обмакнув палец в остатки на дне котелка, она дотронулась до своих губ. Никакого особого вкуса не чувствовалось. Вообще ничего необычного в этом снадобье она не нашла. Во всяком случае, вреда этот сок корней не принесет, решила Эдлин и, окунув кусочек ткани в красную жидкость, стала капля за каплей выжимать ее в полуоткрытый рот Хью. Он не глотал, и она с ужасом подумала, что Хью может просто захлебнуться. Приподняв его голову, она стала поглаживать его заросшее щетиной горло, словно он был одним из тех несчастных брошенных котов, которые слоняются возле амбаров.

— Глотай, — требовала она. — Глотай, Хью, глотай же наконец!

Его адамово яблоко судорожно задвигалось, но, кажется, только потому, что она массировала его. Она не знала, проглотил ли он хоть сколько-нибудь жидкости. Эдлин немного посидела без движения в надежде, что кровь дракона сотворит чудо, но рыцарь по-прежнему оставался неподвижным и не проявлял признаков жизни. Внезапный град собственных слез несказанно удивил ее; должно быть, она безумно устала, потратив последние силы и уверовав в эти бесполезные травы. Легенда, видимо, так и останется легендой. А кровь дракона — не более чем пустые слова. Тем не менее она выжала еще немного жидкости ему в рот и снова принялась растирать его горло, пока он не начал глотать.

— Хью, слушай меня, — произнесла она с упрямой настойчивостью, стараясь пробиться сквозь смертный туман, который окутывал его. — Ты обязан вернуться. Здесь свет и тепло. Здесь люди, которые любят тебя.

Он не шевельнулся.

— Вернись ради Уортона. — Она не была уверена, что раненый вообще слышит ее, но все равно продолжала: — Он предан тебе.